Вундеркинды - Майкл Чабон

— Нет, вы только посмотрите, — сказал потрясенный Фил, когда Дебора появилась на нижней площадке лестницы.

— Ты в этом собираешься отмечать Песах? — спросил Ирвин.

Не удостоив его ответом, Дебора плюхнулась на стул рядом с братом, упрямо вскинула подбородок, как человек, приготовившийся терпеливо сносить выпавшие на его долю страдания, и замерла, дожидаясь, когда мы придем в себя и осознаем тот факт, что вместе со злосчастным малиновым платьем она также скинула колготки и туфли и явилась к столу босиком, в халате на голое тело. Правда, это был очень симпатичный халат — тут мы все сошлись во мнении — длиннополый, из тяжелого плотного шелка, разрисованный яркими ромбами, он напоминал одеяло странствующего торговца.

— Это халат Алвина, — объявила Дебора. Произнося имя последнего из своих бывших мужей, она выразительно захлопала глазами. — Мы больше не увидим его за этим столом, верно? Но, по крайней мере, его халат может присутствовать на нашем празднике.

— Как мило, — фыркнул Фил.

— Всем привет, — сказала Мари, появляясь на пороге кухни, ее щеки раскраснелись, а тонкие желтоватые волосы растрепались и слегка покачивались при каждом шаге. В руках она несла две тарелки с мацой, на одной серебряной тарелочке лежало всего три лепешки, на другой большой тарелке маца была сложена высокой стопкой. Пока Мари обходила стол, чтобы поставить угощение, она успела заметить, что мы с Эмили мирно сидим бок о бок, и обратить внимание на экстравагантный наряд, который ее вторая невестка выбрала для сегодняшнего торжества. Но Мари ничего не сказала, только устало улыбнулась Ирвину. Большую тарелку с мацой она поставила между Эмили и Деборой, маленькая серебряная тарелочка предназначалась ведущему седера. Опуская ее на стол перед Ирвином, Мари наклонилась и запечатлела на его высоком лбу легкий полный сочувствия поцелуй. Затем она села рядом с Филом. Теперь за столом осталось только одно свободное место — напротив Ирвина.

— Что ты там копаешься? — крикнул Ирвин в сторону кухни. — Айрин, иди сюда. Джеймсу не терпится приступить к делу.

— Ничего, я не тороплюсь, — слабым голосом сказал Джеймс.

— Иду, иду. — Айрин влетела в гостиную. Она выглядела еще более возбужденной, чем Мари: на щеках играл лихорадочный румянец, на лбу блестели капельки пота. На Айрин было одно из ее любимых просторных одеяний, которые она называла праздничными платьями. Как модельер, Айрин тяготела к этническим мотивам, предпочитая стиль «муму», характерный для традиционных нарядов жительниц Гавайских островов; к созданию платья, которое она выбрала для сегодняшнего семейного торжества, ее, насколько я мог судить, подтолкнули некоторые эпизоды из фильма «Звездный путь». — Просто у меня возникла одна небольшая проблема с этим блюдом для седера, которое мы в прошлом году купили в Мексике: никак не могу вспомнить, что на нем должно лежать. — Айрин держала на вытянутых руках большое керамическое блюдо. Поставив его на стол рядом с мацой, она нахмурилась и сокрушенно покачала головой. Это было очень красивое блюдо, разрисованное темно-зелеными виноградными листьями, желтыми подсолнухами и причудливыми голубыми разводами, напоминающими морские волны. На блюде лежали необходимые для ритуальной трапезы продукты. — Так, морор и горькие травы — есть, харосет[27]и куриная ножка на косточке — есть, яйцо и… Черт, вечно забываю, что нужно положить в шестой лоток.

— В какой шестой лоток? — спросил Ирвин таким нетерпеливым тоном, что всем сразу стало ясно: проблема, из-за которой Айрин задерживала начало пасхального седера, была не то что незначительной, скорее всего, ее вообще не существовало. — Хрен, петрушка, харосет, берцовая кость, яйцо. Пять предметов, всё на месте.

— Ну не знаю, сам считай. — Айрин пододвинула к нему тарелку.

Загибая пальцы, Ирвин взялся пересчитывать разложенные на тарелке продукты, каждый предмет находился в специальном маленьком круглом лоточке. Он еще раз прошелся по списку, бормоча себе под нос названия:

— Кость, яйцо и… ага! — Ирвин радостно прищелкнул пальцами: — Маца! Шестой лоток для мацы, — объявил он.

— Что ты болтаешь, какая еще маца! — Айрин слегка шлепнула его ладонью по затылку. — Маца сюда не влезет. Или прикажешь ее раскрошить? Ты лучше прочти вот это. — Она ткнула пальцем в слово, выведенное голубыми буквами на дне пустого лоточка. Надпись была сделана на иврите. — Тут написано все что угодно, только не «маца»!

Эмили немного оттеснила меня, наклонилась вперед и вытянула шею, пытаясь прочесть надпись. Ее левая грудь коснулась моей руки. Мы оказались так близко, что я услышал, как поскрипывал кожаный ремень у нее в джинсах.

— Каперс, — предложила она свой вариант.

— Кап… кар… — попробовала прочесть Айрин. — Карпес.

— Карпес? — Ирвин скептически фыркнул. — Что еще за карпес! Посмотрите, здесь же ясно написано — маца. Первая буква «м». — Он закатил глаза и возмущенно запыхтел. — Ох, уж эти мне мексиканцы.

— Ничего общего с «мацой» это слово не имеет.

— Может быть, это лоточек для соленой воды, — выдвинул свою версию Фил.

— А может быть, пепельница, — сказала Дебора.

— А может быть, это блюдо не для седера, — вставил я, пытаясь припомнить, бывали ли в прошлом случаи, когда мы обходились без подобных дискуссий. — Может быть, оно предназначено для какого-нибудь другого праздника.

— Я думаю, это слово «карпас»[28], — тихо произнесла Мари.

— Карпас? — хором переспросили мы.

Мари кивнула:

— Возможно, какой-то овощ. — Она говорила неуверенным тоном, старательно делая вид, что с трудом выуживает из памяти обрывочные сведения из своего скудного запаса знаний по иудейским обрядам, которые для присутствующих здесь компетентных людей являются чем-то само собой разумеющимся. Однако я видел, что Мари точно знала, о чем идет речь. Она всегда очень внимательно следила за тем, чтобы в вопросах, связанных с религией, не оттеснить на задний план родственников, имеющих официальный статус евреев — урожденных или считавшихся иудеями с раннего детства. — Наверное, это какой-то горький овощ?

— Нет, дорогая, горьким считается хрен — морор, — снисходительно-ласковым голосом пояснила Айрин. — И петрушка — горькие травы.

— Я знаю, но мне кажется, что карпас — тоже горький. Может быть, это что-то вроде одуванчиков?

— Отлично, Айрин, положи сюда несколько одуванчиков, — сказал Ирвин, решив довериться эрудиции своей невестки, что в данной ситуации было самым мудрым шагом.

— Одуванчики?! С чего вдруг я буду класть на блюдо для седера одуванчики?

— Вместо карпаса. — Он устало вздохнул, как будто ему приходилось объяснять элементарные вещи очень бестолковому человеку. — Возле пруда растет масса одуванчиков.