По любви (сборник) - Эдуард Поляков

Кузьма бросил сделавшего своё дело «макара» в мусорную яму. Пошёл к джипу. Сосел молча плёлся за ним.

– Уходить надо. У нас мало времени.

У одного из мёртвых амбалов разрывался звонком с тяжёлым роком мобильный телефон. Кузьма достал мобильник у того из кармана, выключил. Взял с собой.

– Валим-валим! – горячо шептала Валюха. – Надо лесом уходить.

Откуда-то сверху подъехал мусоровоз. За рулём сидел молодой нерусский паренёк.

– Эй, аборигена! Я вам новый добро привёз! – и, объезжая убитых, спросил: – Опять разборка бандитов был? Опять разборка!

Мусоровоз вывалил очередную кучу мусора на берег озёрка и уехал. Все трое пошли подниматься по песку на гору, к лесу.

Когда вышли из леса, первой откололась Валька.

– Всё. Расходимся. Вместе нельзя. Найдут они нас.

Попрощались.

Валька, уходя, помахала им рукой:

– Не поминайте лихом, мальчики. Живите долго.

Хоронили Малыша прямо в лесу. Куском ржавого железа и топором вырыли яму, положили его. Затолкали в яму землю.

Сосел, весь испачканный в земле, плакал-стонал, читая свои молитвы.

– Пора нам. – Кузьма похлопал Сосела по плечу.

– Идём.

Краем леса пошли на пригородную платформу. Решили ехать в Москву. А там – как выйдет. На платформе, пока ждали электричку, Кузьма включил ненадолго телефон, набрал номер, который помнил наизусть:

– Да. Кто это?

– Вика, здравствуй. Это я, папа.

– Папа? Где ты? Как ты?

– Я в порядке. Жив. Здоров. Как у тебя дела?

– У меня всё нормально. Здоровье тоже нормально. Учусь. Занимаюсь. Завтра с ребятами выступаем на фольклорном фестивале в «Коломенском». Приходи.

– Хорошо. Приду. Будь счастлива, дочка.

Кузьма закончил разговор, достал сим-карту из телефона и выбросил. Подошла электричка. Зашли в последний вагон. Сели на крайнее сиденье. Час с небольшим катили до Филей. Там, в ларьках, загнали мобильный. Купили шаурмы и чая. Поели недалеко от станции на заброшенных железнодорожных путях.

Сосел поднялся первым.

– Давай прощаться, Кузьма.

– Куда ты теперь?

– На кладбище. Похожу по могилкам. Помолюсь. Авось батюшка какой при храме покормит. Может, со мной пойдёшь?

Кузьма покачал головой.

– Я сам как-нибудь.

Сосел поглядел на Кузьму. Пожалел:

– Хочешь, я тебе на прощанье стихи почитаю?

– Давай.

– До свиданья, друг мой, до свиданья. Друг ты мой, ты у меня в груди. Предназначенное расставанье обещает встречу впереди. До свиданья, без руки, без слова. Не печалься и не хмурь бровей. В этой жизни помирать не ново. Но и жить, конечно, не новей. Пока, брат.

Сосел протянул Кузьме руку.

– Счастливо.

Ушёл Сосел. Кузьма посмотрел расписание электричек до Москворечья. Решил ехать на двенадцатичасовой. Купил в кассе билет. Помылся под раковиной в бесплатном туалете. Почистил одежду и обувь. Завтра на концерт к дочери.

Глубокой ночью доехал до Москворечья. Прыгнул с платформы в районе остановки первого вагона, обогнул её справа и пошёл к реке слева от железнодорожного моста наторённой людьми, едва заметной тропинкой. Спустившись к реке, перепрыгивал через какие-то шины, коряги, бутылки, пока не очутился на бетонном высоком парапете, отделяющем воду от берега.

По мосту грохотал ночной поезд. Было холодно. Голодно. Одиноко.

Переночевал в прибрежных кустах, прислонившись к стволу ольхи. С наступлением утра пошёл в сторону возвышающихся на высоком холме двух белых церквей. Там должно быть «Коломенское». В детстве ему доводилось там любоваться Москвой-рекой с высокого берега, украшенного красивым шатровым белоснежным храмом.

Концерт начался вечером. Он стоял на высоком, покрытом зелёной травой склоне, подальше от людей. Дожидался, когда выйдет на сцену Вика…

Она выскочила на сцену с группой ребятишек. Пели весёлую детскую песню. С плясками. Народ аплодировал.

Кузьма всё хотел разглядеть её лицо, увидеть, изменилась ли, какой стала теперь. Не вышло. Показываться ей на глаза не хотелось.

Он спустился к берегу и пошёл обратно, в сторону моста. «До свиданья, друг мой, до свиданья…» – вспомнились стихи Есенина, которые читал ему на Филях друг по несчастью Сосел.

За территорией музея-заповедника сел на камень у берега. Долго глядел на воду, бегущую бурными кругами куда-то вдаль.

Как там Сосел бубнил? Кажется, так – пусть унесёт нас течение жизни к широкому морю Царствия Небесного.

Стемнело, когда Кузьма поднялся с камня и зашагал к железнодорожному мосту. Бетонный парапет закончился. Он спустился к берегу и увидел спущенные к воде ряды колючей проволоки. Охранная зона. Подошёл ближе.

– Стоять! Вы пытаетесь зайти на территорию стратегического объекта! Стрелять буду! – кричали ему откуда-то сверху.

Он не обращал внимания. Заходил в воду. По колено. По пояс. По грудь.

Где-то на другом конце Москвы, укрывшись в старинном склепе на кладбище от заморосившего холодными каплями августовского дождя, бубнил себе под нос со слезами на глазах Сосел: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ. И сущим во гробех живот даровав…»

По заданию редакции одной газеты, раскрученной на скандалах, таинственных происшествиях и криминальных новостях, штатный корреспондент Алексей Назаров должен был подготовить и срочно сдать репортаж о Заразе.

Зараз – покрытый замшелыми камнями, имеющий древнюю и загадочную историю овраг в Подмосковье, в пространстве которого, по некоторым, недавно просочившимся в прессу сведениям, происходили таинственные вещи, связанные с исчезновением людей. Куда пропадали люди и было ли это на самом деле или это только вымыслы местных жителей, ему и предстояло выяснить.

Назарову выдали командировочные на такси. Но поскольку в городе были утренние будние пробки, он, сэкономив на проезде, поехал к этому оврагу электричкой. В перекинутой через плечо сумке у него лежали: фотоаппарат, диктофон, бутылка минералки и распечатка из Интернета со статьёй ещё одной жёлтой газетёнки о чудесах и загадках таинственного места.

Алексею Назарову было двадцать шесть. Жил он в Москве один в доставшейся по наследству от бабушки однокомнатной квартире на пятом этаже латаной-перелатаной хрущёвки в Щукине. Отец с матерью погибли в автокатастрофе, когда ему было пять лет. Его взяла под опеку бабушка. Он два года жил летом у бабушки с дедушкой в деревне, где на стареньком кладбище похоронили отца и мать. Часто бывал у них. Нарвёт букетик ромашек в поле. И побежит к маме на могилку. Отца было не так жалко. А вот маму жалел очень. Говорил с ней. Ответа только не было от неё. Бабушка с дедушкой имели много книг. Читали ему по очереди сказки и стихи. Алексею полюбились такие чтения. Поэтому и сам он привык много читать. Учиться в первый класс пошёл в школу-интернат. Учился хорошо. Потом, после девятого класса, был техникум. Служба в армии. После армии окончил Литературный институт. Сам писать книги не стал. Тягостно было изливать муки совести на бумагу. Пошёл в журналисты. На более хлебную работу. Словом, был обыкновенным современным городским молодым человеком, работающим в Москве, как многие в нынешние времена, почти по специальности.