Танец тюльпанов - Ибон Мартин

— Как тебе удалось перебороть страх? — спросил я Пере. Его лицо окутал свет, будто мне явилась Дева Мария, но я не удивился. С тех пор как одноклассники бросили мне в лицо тряпку, пропитанную едкой содой, я привык то и дело видеть свечение и вспышки.

Рыбак поманил меня за собой вниз. При такой качке удерживать равновесие было нелегким делом. Он отвел меня в свою каюту — крошечное место, которое он делил с тремя другими моряками, я жил в такой же. Плакаты с изображением грудастых обнаженных женщин в призывных позах соседствовали с небольшой нишей, где стояла статуя Богоматери Кармельской, покровительницы моряков. Пепе вытащил из своего шкафчика бутылку бренди. Сделав щедрый глоток, он протянул ее мне. Волны внутри бутылки казались мне не такими угрожающими, как морские.

— Выпей как следует. Пей и молись. Большее не в наших силах.

Если он намеревался успокоить меня этим ответом, то он потерпел поражение.

Я выпил. Никогда раньше я не пробовал спиртное. Бренди обжег мне горло, и я почувствовал, как к моему желудку опускается жар.

— Ну что, стало немного легче?

— Нет. — Я не хотел врать. — Кто так назвал это место? Плохая шутка.

Пепе хрипло рассмеялся, будто старая трещотка.

— Ты про Гран Соль? Название места промысла не имеет никакого отношения к солнцу. Так его прозвали лягушатники. Grand Sole, большая камбала. В честь рыбы, которую здесь ловят. Вернее, ловили, потому что больше ее не осталось.

На пороге каюты возник еще один моряк.

— Поднимайтесь наверх. Хек приплыл.

Пепе засиял. Мы были здесь уже два дня и ничего не поймали. На работе, где доход зависел от щедрого улова, появление рыбы было лучшей новостью.

— Но мы же не можем ловить рыбу в разгар шторма, — возразил я.

Бывалые моряки обменялись заговорщицким взглядом, но хотя бы не рассмеялись.

— Раньше, когда рыбацкие угодья были богаты, при малейшей качке мы забрались бы на койку и ждали, пока все стихнет. Теперь у нас нет такой роскоши. Другого выбора нет, мы должны ловить рыбу, как только столкнемся с косяком. А если море бушует, что ж, тем хуже для нас.

Я не мог в это поверить. Нам правда нужно возвращаться на палубу?

— Разве это не опасно? — спросил я, поднимаясь вслед за ними по лестнице.

Пепе повернулся ко мне. Он посмотрел на меня с отеческим видом, и на несколько мгновений мне стало лучше.

— Опасно — это когда возвращаешься домой без денег. Одной рукой ловишь рыбу, а другой пытаешься удержаться. Многих смыло в море.

— А ты знаешь, что это означает, — добавил второй рыбак.

Конечно, я знал. В Гран Соль падение в море означало смерть от переохлаждения менее чем за десять минут. Я представил, как качаюсь на волнах, и это казалось чем-то затянутым. Почему я не мог умереть немедленно, прямо сейчас, и перестать страдать?

На палубе меня встретил яростный ветер, поднимавший завесы соленой воды. Вирхен де Бегонья уже был в центре шторма. День клонился к закату, металлический свет, который пропускали облака, уступал место ночи. Судно накренилось на левый борт, где моряки поднимали груз. Сети возвращались из подводного путешествия, полные рыбой, которая отчаянно билась без воды. Нам что, правда придется рыбачить в таких условиях?

Выражение лица моих спутников служило мне ответом. Они были в восторге. Рыба наконец-то приплыла, и ничто больше не имело значения. На шторм они не обращали внимания.

— Займись очисткой хека, — велел шкипер, положив руку мне на плечо. Он был приветливым парнем, постоянно с зубочисткой во рту. — Так ты не окажешься на передовой. Такие дни всегда производят впечатление на новичков.

Как-то внезапно я оказался на полу в окружении рыб, которые бились в агонии. Десятки, сотни хеков… Очистка заключалась в том, чтобы вспороть им брюхо ножницами и вытащить кишки. Так рыба хранилась лучше. Затем следовало разложить их в белые ящики, которые отправятся на продажу на рыбный рынок.

Вслед за мной потрошить рыбу послали Хошемари, мужчину средних лет с длинным серьезным лицом. Говорил он мало, но его руки буквально порхали, не давая нам утонуть в работе.

— Ты должен все делать быстрее. Смотри, вот так, — объяснил он, показывая мне, как это делается. — Иногда вся рыба за рейс ловится за два-три дня. Только представь: почти десять тысяч килограммов хека в таких ящиках… Или ты ускоришься, или рыба тебя похоронит.

Не знаю, как мне удалось достигнуть такой скорости за такое короткое время. Волны не давали передышки. Так же как и ветер, который яростно свистел, когда его путь преграждала какая-либо часть судна. Никогда еще мне не было так страшно. Мне пришлось закусить губу, чтобы не разрыдаться от беспомощности. Даже спокойствие моих спутников не могло придать мне стойкости.

— Мне тоже было тяжело во время первого шторма, — Хошемари пытался поднять мне настроение. — Нелегко человеку, прибывшему с суши, как я, стать вдруг свидетелем силы моря. Но такие дни закаляют. В следующий раз ты уже будешь чувствовать себя лучше.

Я хотел было ответить, что следующего раза не будет, потому что ноги моей больше не будет на лодке, но тут я увидел тревогу на его лице.

— Осторожно, держись!

Я не успел. Волна накрыла нас с головой и протащила меня несколько метров. Я наглотался воды, и что-то ударило меня по голове — наверное, один из многочисленных ящиков с рыбой, которые были разбросаны вокруг нас.

Но только я решил, что худшее позади, как случилась катастрофа. Море в Гран Соль не знает пощады.

Траулер опасно накренился, и следующая волна сотрясла судно с такой силой, что я подумал о том, что мы утонем. Белая пена покрыла все. Те, кто не успел подготовиться, вытянули руки в поисках чего-нибудь, за что можно было бы уцепиться перед следующим натиском моря. Повсюду слышались крики и причитания. Сети с хеком больше никого не волновали.

Кажется, я заплакал от бессилия. Я никогда не чувствовал так близко дыхание смерти, даже в тот день, когда пытался покончить с собой.

— Человек за бортом! — крикнул кто-то посреди этого хаоса.

Было нелегко расслышать хоть что-то посреди шторма, который уносил прочь слова, но каким-то образом я понял, что это был Пепе.

Гран Соль только что отнял у меня моего первого друга.

Понедельник, 29 октября 2018

Пять монахинь, что жгли книги в древней угольной печи, — редкое зрелище. Черные рясы исполняли призрачный танец среди белой мебели, а на добродушных лицах при виде полиции застыло нечто среднее между испугом и вызовом.

— Стоять! — рявкнула Сестеро, врываясь между печью и монахинями.

Сестра Кармен, женщина, которая разговаривала с ними в первый раз, все равно бросила в огонь горсть конвертов, которые виднелись из верхних горелок.