Соблазн гнева - Татьяна Голубева

Лишь взяв в руки огромный тяжеленный альбом, Марина вдруг подумала о том, что еще недавно она листала только каталоги разных товаров, в основном модной одежды и аксессуаров… да что же с ней такое происходит? Еще немного – и она, пожалуй, начнет «Войну и мир» читать! А потом ей пропишут очки, а потом она разучится красиво одеваться…

Тьфу-тьфу! Только этого ей и не хватало!

Но альбом с фотографиями рыцарских доспехов Марина все-таки просмотрела, и очень даже внимательно. Ей совсем не хотелось, чтобы ее обзывали «темнотой». Мише это не понравится, если услышит.

Михаила с утра не было, он уехал покупать всякие разности, нужные для бутафорских трудов, а в его отсутствие у Марины всегда портилось настроение. Она и сама не понимала, почему ее так сильно, просто отчаянно тянуло к Мише. Марина то и дело спрашивала себя: ну что такого она нашла в этом старом черте? Ему аж тридцать девять лет, а ей в мае двадцать два стукнет, и небогат он, и собой не особо хорош… Обычный дядька, каких двадцать штук на дюжину.

Но как ни уговаривала себя Марина, выбросить старшего бутафора из головы ей никак не удавалось. В итоге же, рассердившись на себя, она испортила маску, которую еще вчера начала делать из папье-маше и на которую убила половину дня.

И как назло тут же рядом объявился Тимофеич. Увидев, во что Марина превратила начатую накануне работу, он присвистнул и поинтересовался:

– Девушка, ты вчера не перебрала малость, а?

– Нет, – сердито ответила Марина. – Просто я немножко задумалась, вот и ошиблась.

– Так надевай поскорее голову, черт побери, и берись за дело как следует! Просекаешь фишку?

Высказавшись столь умным образом, Тимофеич гордо удалился.

Марина хихикнула. Ну и манеры у здешнего народа! Впрочем, они ведь просто работяги… хотя нет. Какие же они простые работяги? Им приходится постоянно что-то придумывать, изобретать, да еще и изучать множество разных вещей. Если на сцене нужна, например, исторически достоверная вещь – ну, что-то из мебели, какая-нибудь этажерка, а настоящей нет, – тогда Миша и в Эрмитаж пойдет, и в Русский музей, и кучу альбомов переворошит… И все остальные такие же. Нет, в этих мастерских не бывает простых бездумных исполнителей.

Еще раз вздохнув, Марина наконец сумела сосредоточиться на работе.

Потом опять рассердилась, вспомнив, как Миша выговаривал ей недавно за грубость. Вот еще воспитатель! Марина в тот день обозвала одного из молодых бутафоров дураком. Ее раздражало то, что парень уж слишком туго соображал и ему все надо было повторять по сто раз. Миша сказал тогда:

– Ты слишком легко даешь оценки, Марина, это неправильно. Вот с какой стати ты его обругала?

– О! Я не ругала, а просто сказала то, что есть. А почему бы и нет? Дурак – он и есть дурак, его сразу видно!

– А может, он и не дурак вовсе? А просто человек неторопливый?

– Как это – неторопливый?

– Да вот так! Сама подумай.

Марина сначала жутко обиделась на Михаила, а потом действительно принялась думать. Но ни до чего в тот раз не додумалась. Зато сегодня, рассердившись, вдруг поняла, что хотел сказать Миша. Неторопливый… ну конечно! Дурак – это тот, кому бесполезно что-либо объяснять, он все равно не поймет. А неторопливый поймет и все сделает правильно, только ему нужно на это немножко больше времени, чем другим. Ну и что? Надо только самой стать терпеливее.

В общем, как ни воспитывал ее Миша, все равно человека лучше его Марина представить себе не могла.

И почему он Ольге не нравится? Непонятно.

Вечером, по дороге домой, Марина пожаловалась наконец Михаилу на то, что Ольга осуждает ее за дружбу с ним и даже как-то отдалилась, охладела к Марине.

Бутафор вдруг свернул к краю мостовой и остановил машину.

– Тебе куда-то надо зайти? – спросила Марина, не поняв, зачем он это сделал.

– Нет. Но нам с тобой нужно серьезно поговорить, – негромко ответил Михаил. – То есть я хочу сказать, что тебе и самой лучше бы держаться от Ольги подальше.

То ли он попросил Марину об этом, то ли предостерег?

– А почему? – удивленно спросила Марина. – Она мне нравится, она моя соседка, да у меня сейчас и нет других подруг!

– Я понимаю, она умеет очаровать, только… Ну, видишь ли…

– Да говори, чего ты мнешься? – рассердилась Марина.

Бутафор глубоко вздохнул, как будто собирался прыгнуть с высокого берега в воду.

– Ладно. Мариш, ты уж извини, но лучше я действительно все сразу скажу, а ты потом сама решишь, что делать. Давно надо было, да у меня все духу не хватало… В общем… ну… Оля, она… Она ведь тебя знакомила со сценаристами, да?

– Да, а что? – насторожилась Марина.

Не только знакомила, но просто навязывала эти совершенно ненужные Марине знакомства…

– А то, что ты для них была объектом наблюдения. Подопытный кролик, ясно? – выпалил Михаил. – И мне это не нравится! Они с тебя образы пишут!

– Что? – в ужасе выдохнула Марина. – Образы… Какие еще образы?

– А такие! Нервных дурочек! Они тебя, настоящую тебя, в упор не видят, понимаешь? Они все такие закрученные, что простой человек для них не существует, у них все только типажи.

– И я тоже типаж… нервная дурочка?

– Ты – бывшая богатейка, папина дочка, оставшаяся без денег. Я недавно в одном театре помогал ребятам и случайно прочитал новый опус Кирилла. Он режиссеру приносил, а тому уж так не понравилось, что он просто бросил ту пьесу на сцене.

– Бывшая богатейка… – пробормотала Марина, почти не слыша уже, что говорит Миша. – И что дальше происходит?

– А дальше та особа, героиня, ищет богатого мужа, но ничего не получается, потому что она хотя и красавица, но очень глупая.

– Я действительно очень глупая, – горько сказала Марина. – Кирилл прав.

– Не смей так говорить, – тихо произнес бутафор. – Ты лучше всех на свете. Ты умная и добрая, просто тебе немножко не повезло. И ты гениальный бутафор. Кстати, ту карету Снежной королевы, что мы недавно делали, на выставке будут показывать, а там твоей работы почти наполовину.

– На какой выставке?

– А в Манеже осенью откроется. «Театр изнутри», вот как называется. Из наших мастерских туда уже несколько вещей выбрали. Так что твое имя скоро прогремит в театральном мире!

Марина, несмотря на ужасное настроение, засмеялась. Прогремит, как же… как пустое ведро, свалившееся с лестницы.

Но Оля, Оля… Как же это понять? Неужели для Ольги и ее друзей она была всего лишь объектом наблюдения? Ну да, деревенская девчонка, попавшая в чужой мир и так и не сумевшая стать в нем своей…

И Ольга без малейших сомнений предала ее, чужачку.