Крестом и булатом. Вторжение - Дмитрий Черкасов

— Может, лучше обойти? — неуверенно предложил Веселовский.

— Кому охота намотать лишних сорок километров, тот пущай идет. — Никита с деловым видом достал из рюкзака моток тонкого троса. — Заодно с чичиками повоюете. Их и слева, и справа в избытке... А здесь нас никто караулить не будет.

— Ночь скоро. Как мы в темноте то полезем? — Туманишвили посмотрел на Влада, будто ища в нем поддержку.

— Ночью вертухи не летают, — экс браконьер закрепил на поясе хромированный карабин. — А лезть... Один черт — что днем, что ночью. Это снизу страшно, горушка огроменной кажется. На самом деле забраться можно.

— Покорение пика независимого чеченца, — Рокотов перевесил «Грозу» за спину. — Не сорвется никто?

— Если в связке идти, то нет. Главное — без паники. Я тут сто раз ходил. И ничего, жив пока, — бодро заявил Никита.

— Тогда веди, — Владислав встал рядом с бывшим браконьером. — Как привязываемся?..

ДЕМИЛОГ

13 августа 2000 г. 23:45 по Москве. Баренцево море, глубина 97 метров. Атомный подводный ракетоносец «Мценск». Восьмой отсек.

— Давление? — спросил капитан лейтенант Дмитрий Кругликов.

Боцман оглянулся на фосфоресцирующую шкалу манометра, закрепленного в углу отсека.

— Четыре и восемь...

— Терпимо. За сутки поднялось всего на три десятых, — при свете фонарика «жужжалки», который держал мичман Семенов, Кругликов аккуратно вписал цифры в блокнот. — Прорвемся...

Из двадцати восьми человек, запертых в кормовых отсеках лодки, он был самым старшим по званию. Хотя и не самым старшим по возрасту.

В тот момент, когда корпус всплывающего в аварийном режиме «Мценска» потряс страшный удар, Дмитрий находился на своем боевом посту в седьмом отсеке. Он чудом увернулся от вылетевшего из гнезда электронного блока, перекатился по узкому проходу и тем самым спас себя от рухнувшей прямо на операторское место стальной конструкции, на которой крепились ящики с запчастями.

Последовавшую за первым ударом серию толчков, когда атомный крейсер колотило о борт «Адмирала Молотобойцева», а капитан отдавал по внутренней громкой связи последние приказы членам экипажа, Кругликов переждал в аппендиксе возле переходного люка в шестой отсек.

И, едва субмарина врезалась в глинистое дно и остановилась, бросился в корму, где заискрили и вспыхнули силовые кабели. На тушение пожара ушло минут двадцать. Потом через пробитые трубопроводы седьмого отсека внезапно хлынула вода, и пришлось забаррикадироваться в восьмом и девятом. Вместе с телами трех погибших офицеров, убитых обломками оборудования еще в самом начале катастрофы.

Из всего экипажа в живых осталось двадцать восемь человек. Капитан лейтенант Кругликов, семеро мичманов и двадцать матросов, из которых одиннадцать были срочниками.

Их попытки вручную отвернуть вентили экстренной продувки балластных цистерн потерпели неудачу. Конструкторы санкт петербургского ЦКБ, спроектировавшие крейсер, не предусмотрели варианта полного обесточивания лодки и оснастили АПРК лишь электроуправлением подачи воздуха. Механические штурвалы остались только для систем внутренней циркуляции, чем моряки и воспользовались, время от времени вентилируя отсеки техническим воздухом из баллонов высокого давления. В принципе, если судить по инструкциям, этот запас воздуха не был предназначен для дыхания, но в критической ситуации иного выхода не существовало.

Через сутки все моряки осознали, что на самом деле их атомный крейсер представляет собой не «корабль двадцать первого века», о чем им с придыханием рассказывали инженеры проектировщики, регулярно приезжавшие с инспекцией на лодку, а самый настоящий плавучий гроб.

Таран «Мценска» тяжелым надводным кораблем мгновенно выявил все недочеты и откровенную халтуру, допущенные сотрудниками ЦКБ. От удара в нос накрылась вся сеть трубопроводов воздуха высокого давления по обоим бортам, хотя она должна была являть собой несколько совершенно автономных систем. Закоротило все электропитание, в целях экономии замкнутое на единый силовой кабель. Сдвинулся с основания переходной колодец аварийного люка, изготовленный из титана негодной толщины. В девятый отсек, должный служить морякам убежищем при аварии даже на предельной глубине в шестьсот метров, начала поступать вода сквозь сальники валов, пущенных в тех местах, где их не должно быть из соображений безопасности.

Центральное Конструкторское Бюро, оставшееся после развала СССР монополистом на рынке проектирования больших лодок, работало, как и положено любому монополисту — выпускало в свет дрянной товарец, совершенно не боясь конкуренции по причине отсутствия предприятий конкурентов, выдавая свои безграмотные поделки за чудеса инженерного искусства.

Морякам пришлось перекрыть нижнюю палубу девятого отсека, тем самым на треть сократив себе пространство для маневра.

Но конструктивные недочеты меркли по сравнению с недокомплектом индивидуальных спасательных средств. Перед выходом на учения все происходило в огромной спешке, и на «Мценск» просто напросто не завезли ни регенерационных патронов, ни спецкостюмов, ни аквалангов замкнутого цикла. Даже не наполнили сжатым воздухом аварийные баллоны. Все дефицитные средства спасения остались на складах, предназначенные к будущему демонстрационному походу крейсера в Средиземное море, где нужна была показуха. И капитану ракетоносца, попробовавшему возмутиться отсутствием спассредств, вице адмирал Михаил Яцык лично приказал выходить в море и забыть о некомплектности лодки. Иначе у капитана возникли бы сложности с дальнейшим продвижением по служебной лестнице.

Что что, а поставить подчиненного на место начальник штаба Северного флота умел. Причем устно, без единой подписи на документах. Шантаж зависимых от него людей и публичное сведение счетов с провинившимися Михаил Николаевич Яцык почитал за умение командовать личным составом...

После того как двадцать восемь моряков поняли, что самостоятельно им не выбраться, они начали стучать в борт.

И спустя сутки услышали металлический скрежет первой стыковочной попытки глубоководного снаряда «Приз». Целую неделю корпус лодки с периодичностью раз в два часа вздрагивал от посадок на комингс площадку одного из трех спасательных аппаратов.

Больше стучать необходимости не было: их обнаружили, и теперь все зависело от профессионализма надводных служб. Оставалось ждать и экономить силы.

— Уже восьмой час тишина, — пробормотал из своего угла закутавшийся в теплое одеяло старший матрос Фархутдинов. — Что они там, померли все?

— Не паникуй, — Кругликов повернул голову в сторону заговорившего. — И меньше болтай. Баллоны не бездонные...

— Точно, — боцман поддержал капитана лейтенанта. — Там наверху виднее, как нас вытаскивать.

— Так что ж ничего не происходит? — Фархутдинов заворочался, разминая затекшую спину.

— Угомонись, — боцман немного повысил голос. — Все нормально. Один способ не сработал, так по другому сделают. Может, тросами зацепят, может, еще как... Вот увидишь. На флоте своих без помощи не бросают. Это святое. Закон моря...