Вампир Лестат - Энн Райс

Вскоре после полуночи мы шли, держась за руки, через пустуюрыночную площадь.

Мы опять ощущали присутствие неизвестных существ, но на этотраз ни она, ни я не могли определить, где они находятся, и это меня чрезвычайноозадачивало.

Ее привлекало и удивляло буквально все: уличный мусор ивсякого рода отбросы, кошки, охотящиеся за крысами, царящие вокруг страннаятишина и спокойствие; ей нравилось сознавать, что даже самые темные и жуткиеуголки огромного города не представляют для нас никакой опасности. Именно это,судя по всему, доставляло ей самое большое удовольствие. Она наслаждалась нашейспособностью быть на виду у всех и одновременно оставаться невидимыми,скользить незамеченными мимо собиравшихся группками воров и разного родабандитов и в то же время давать достойный отпор любому, кто окажется настолькоглуп, чтобы так или иначе задеть нас.

Я не торопил ее и ни о чем не спрашивал. Я просто судовольствием следовал за ней, время от времени погружаясь в свои мысли иразмышляя о причинах столь странного для меня чувства удовлетворенности.

Именно поэтому, наверное, появившийся среди темных рыночныхрядов стройный юноша верхом на коне показался мне неким странным видением –посланником мира живых в мире мертвых. Его темные глаза и волосы, задумчивое ивместе с тем совершенно невинное выражение лица заставили меня вспомнить оНикола. Ему не следовало появляться одному на рыночной площади. Но он был дажемоложе Ники и, конечно же, неопытен и глуп.

Однако до какой степени он оказался глуп, я понял лишьтогда, когда Габриэль, словно розовая пантера, бросилась вперед и без единогозвука стащила его с лошади.

Я не мог прийти в себя от потрясения. Невинность жертвы еесовершенно не волновала. Она понятия не имела о муках совести. Но ведь и сам ясовсем недавно преступил законы морали – разве есть у меня теперь право судитьее? И все же та легкость, с которой Габриэль убила молодого человека, свернувему шею, когда увидела, что, после того как она выпила его кровь, он все ещежив, вызвала во мне гнев. Хотя, должен признаться, она делала все настолькоизящно и грациозно, что мне доставляло удовольствие наблюдать за ее действиями.

Она была гораздо более хладнокровной, чем я, и получалось унее все гораздо лучше. Магнус велел мне быть безжалостным. Неужели он тем самымхотел сказать, что мы должны убивать даже тогда, когда в этом нет нужды?

В следующую минуту я понял причину ее поступка. Сорвав ссебя корсет и юбку из розового бархата, она переоделась в платье убитого юноши.Именно из-за костюма она убила его.

Должен признаться, что в его одежде она превратилась внастоящего мальчика.

Она надела на себя кремового цвета шелковые чулки, алые панталоны,отделанную кружевами рубашку, желтый жилет и поверх всего алый сюртук. Она дажевытащила из его волос алую ленту.

Выглядела она потрясающе, и все же в душе у меня поднималсястранный протест против ее обаяния. Новый костюм плотно облегал ее фигуру, арассыпавшиеся по плечам волосы придавали ей вид настоящей львицы и малопоходили теперь на женские локоны, какими были совсем недавно. У меня вдругвозникло такое сильное желание разрушить этот ее новый образ, что я невольнозакрыл глаза.

Я вновь вспомнил все, что мы с ней видели и совершиливместе, и, когда снова открыл глаза, голова у меня шла кругом. Я был не в силахнаходиться рядом с мертвым мальчиком.

Она связала волосы алой лентой, оставив локоны свободноспадать вниз по спине. Прикрыв мертвое тело обрывками розового бархата, онаподняла шпагу и прицепила к своему поясу, потом вытащила ее из ножен, чтобыполюбоваться, сунула обратно и подняла с земли кремового цвета плащ.

– А теперь вперед, дорогой, – сказала она ипоцеловала меня.

Я не мог сдвинуться с места. Мне хотелось лишь одного:вернуться в башню и оставаться там рядом с Габриэль. Она обернулась и потянуламеня за руку, а потом бегом бросилась вперед.

Она наслаждалась свободой и легкостью движений, а я уженачинал задыхаться и с трудом поспевал за ней.

Ни со мной, ни тем более с кем-нибудь из смертных никогда неслучалось чего-либо подобного. Она почти летела. Видя, как она несется сквозьнагромождение рыночных рядов, не обращая никакого внимания на кучи хлама имусора, я едва не потерял равновесие и вынужден был остановиться.

Она вернулась и поцеловала меня.

– Ведь у меня нет больше причин одеваться, как раньше,и не иначе. Разве я не права? – спросила она таким тоном, как будторазговаривала с маленьким ребенком.

– Нет… конечно нет, – ответил я и подумал, что,может, оно и к лучшему, что она теперь не имеет возможности читать мои мысли. Ябыл не в силах оторвать взгляд от прекрасной формы ее ног, туго обтянутыхкремовыми шелковыми чулками, от чуть приподнятого на груди сюртука. Лицо еепылало.

Как вы знаете, в те времена нам не позволялось видетьоткрытые женские ножки, а уж тем более бедра и живот под плотно облегающимибриджами.

Но ведь теперь она не обыкновенная женщина. Как и я необычный мужчина. При одной мысли об этом у меня на мгновение кровь застыла отужаса.

– Пойдем же! Я хочу снова прогуляться по крышам! –нетерпеливо воскликнула она. – Хочу отправиться на бульвар Тамплиеров. Мнене терпится увидеть театр, который ты купил и который после закрыл. Ты покажешьмне его?

Говоря это, она не сводила с меня пристального взгляда.

– Конечно, – ответил я. – А почему нет?

Вечная, как мне казалось, ночь наконец-то близилась кзавершению. Когда мы вновь очутились на освещенной лунным сиянием набережнойИль-Сен-Луи, до рассвета оставалось еще два часа. Вдалеке, там, где я ее иоставил, я увидел привязанную кобылу. В суете, начавшейся после нашегоисчезновения, животное, должно быть, никто не заметил.

Мы осторожно прислушивались, надеясь уловить хотькакие-нибудь звуки присутствия Никола или Роже, но дом был погружен в тишину иказался пустым.

– Во всяком случае, поблизости их нет, – шепнулаона. – Может быть, они ушли куда-нибудь?

– Квартира Ники! – воскликнул я. – Из оконего квартиры можно наблюдать за моей лошадью, и они могли приказать кому-либоиз слуг следить за нею и немедленно сообщить, если мы вдруг вернемся.

– Тогда нам лучше оставить ее здесь и украсть другую.

– Нет, это же моя лошадь! – возразил я ипочувствовал, как она еще крепче сжала мне руку.

Снова наш старый друг – то самое неизвестное существо. Насей раз оно двигалось по другой стороне острова, вдоль берега Сены и понаправлению к левому берегу.