Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона - Валерия Карих

В это время Ифиноя, олицетворяющая Воздух и одетая в серебристо-голубые семь покрывал, уже тоже танцевала свой неповторимый танец любви с последним из воинов. И они вскоре слились в известном только им двоим, могучем и страстном крещендо под оглушительный треск полыхающих костров.

Крики страсти, мучительные и сладострастные человеческие стоны, то громкие и нежные, затихающие и возобновляющиеся вновь, сопровождались отдаленными криками ночных птиц и треском горящих поленьев и разносились далеко в окрестностях Горбатой горы.

Все время, пока продолжался упоительный танец Семи покровов, внизу под горой корчился в муках ревности и отчаяния среди цветущих розовых тамарисков Кархедон. Он пришел в такую неописуемую ярость, когда увидел, как на фоне огромных пылающих костров танцует и извивается рядом с двумя могучими воинами обнаженная и прекрасная царица Македа, что готов был разорвать свои внутренности собственным кинжалом. Он стонал и рычал, катался по земле и с силой сжимал голову, уговаривая себя не смотреть вверх на любовные движения, явственно видимые и, казалось ему, не имеющие конца… Но оторвать свой отчаянный и злобный взгляд от совокупляющихся было не в его силах! Тогда Кархедон в дикой ярости закричал, призывая их остановиться. Но разве можно остановить водопад человеческой страсти и любви, устремившийся вниз с головокружительной высоты?.. И этот крик Кархедона, похожий на звериный вой, также услышали на горе. Но разобрать, кто кричит – зверь или человек, – было невозможно…

Спустя продолжительное время стихли барабаны и бубны. Танец гармонии и любви был окончен. Древний языческий обряд посвящения уходящему за горизонт Солнцу также был завершен. Но еще не скоро стихла на вершине Горбатой горы великолепная музыка человеческой любви и страсти, дающая начало новой жизни, еще долго она продолжалась в ритме трепещущих от страсти, переплетенных тел.

Когда же поднялись они с земли – мужчины и женщины, утомленные и счастливые своей любовью, – лица их полыхали ярким заревом и светились от счастья. Ибо обрели они в себе самих и гармонию человеческой жизни и единение с солнечным богом и стихиями земли и небес.

Когда же встал с земли главный жрец – то на него было страшно смотреть. Лицо его, и без того свирепое и отталкивающее, почернело от злобы и невыносимого отчаяния. Мучительная ревность и жажда мщения терзали и рвали его душу.

Он вскочил в седло и безжалостно ударил пятками по бокам своей несчастной лошади. Осыпая проклятиями и угрозами Македу и воинов, Кархедон поскакал в сторону спящего города.

Тем временем Македа вместе со жрицами и сопровождающими их воинами уже спустилась с горы. Жрицы и воины остановились в ожидании, когда выйдут из каменных церквей остальные тринадцать жриц. А Македа в сопровождении Агирта снова вошла в каменный лабиринт. И скоро оказалась внутри кельи Великого провидца.

– Скажи, Гарпократ, ты слышал, как сегодня звучали колокола церквей? О чем они рассказали тебе? – тихо и взволнованно спросила Македа у провидца, присаживаясь на подушечку у его ног.

Агирт, как всегда, остался за дверью. Обнажив меч, он чутко вслушивался в темноту пещерного коридора.

Когда Македа вошла в келью старца, тот сидел возле горящего очага и наблюдал за игрой танцующих языков огня. Казалось, он обдумывает что-то очень важное или разгадывает какую-то только ему ведомую тайну. Македа всегда ощущала уважение и благоговейный страх перед могуществом Великого провидца. Однако, когда она пристально всмотрелась в знакомое с детства лицо, сердце ее внезапно сжалось от недобрых предчувствий. Худое лицо провидца, изрезанное глубокими морщинами, выглядело особенно изможденным и серым сегодня, а всегда живые ясные глаза казались тусклыми и погасшими. «Что с ним? Отчего он печален? Неужели смерть подошла к нему так близко?» – осенила ее внезапная догадка. Но она тут же отогнала эту мысль, с которой в ее внутренний мир входили разлад и холод.

– Я слышал, дитя мое. Они поведали мне о твоем будущем. Смотри, как огненные искры разбегаются прочь от породившего его огня. Так и ты, южная царица, горишь в темноте времен, как эта маленькая искорка. Но если ты оторвешься от источника пламени, как она, то ты тотчас погаснешь… Помни об этом, дитя мое! Помни об огне, который породил тебя, – о великой южной стране, о родных местах, когда будешь далеко от того, что знакомо тебе с детства… Хочешь, я расскажу тебе о твоем будущем? – тихо спросил он и погладил Македу по волосам. Рука старца дрожала и показалась Македе почти невесомой.

– Расскажи! Объясни, зачем ты велел мне снова прийти? Мои верные воины всегда приносили от тебя известия… Здоров ли ты? Не угрожает ли тебе болезнь? – встревоженно спросила она.

– Увы, это старость, дитя мое. Всему когда-нибудь приходит конец. Я чувствую, что смерть уже близко. Поэтому просил тебя прийти ко мне. Я никогда раньше не рассказывал тебе, от чего погибла наша солнечная жрица Анхиноя. Она была твоей матерью. Ты часто спрашивала меня о ней. Но я ничего не мог тебе рассказать, потому что дал слово на Собрании старейшин молчать. Но скоро придет мой черед, смерть придет за мной! И я хочу очистить свою совесть и рассказать о случившемся. Твоя мать поплатилась за свое любопытство и тягу к знаниям. Бедная моя Анхиноя… Это я виноват, что оставил на столе ключи от Книги и не предупредил ее об опасности, – старик горестно вздохнул. Воспоминания о прекрасной солнечной жрице до сих пор тревожили его сердце.

– Прошу тебя, расскажи мне все. Как это произошло? Может быть, тебе станет легче, если я разделю с тобой твою боль, – участливо произнесла Македа и осторожно погладила старую морщинистую руку, бессильно лежащую на подлокотнике кресла.

– Да, да. Я расскажу тебе, – пробормотал старик, – ты должна знать, чтобы не совершить такой же ошибки, как она. Слушай же! Однажды, когда в положенный срок твоя мать Анхиноя пришла ко мне на обряд, она была очень больна. Сильный кашель сотрясал ее грудь, красный пламень пожирал кожу и сковывал дыхание. Мне даже… Мне даже показалось, что ее отравили. Преодолевая слабость и боль, вместе с остальными жрицами, как и велит неумолимый обычай, она совершила поклонение Солнцу. Долго я умолял ее вернуться в мою келью и не покидать моих каменных покоев, пока я не вылечу ее. Ибо только священные заклинания и глубокое знание могло исцелить пресветлую Анхиною. Наконец она согласилась. Однако злые силы вмешались в судьбу солнечной жрицы. Разыгралась страшная буря. В очаге погас огонь, и когда я поднялся, чтобы его разжечь, то обнаружил, что у нас осталось мало хвороста и всего один горящий факел. Тогда, невзирая на опасность быть сраженным стихией, я решил пойти за хворостом. Я был так взволнован болезнью Анхинои, что в спешке забыл на столе пояс с ключом от Книги. Что было дальше – мне неизвестно. Но когда я вернулся с вязанкой дров назад, то обнаружил Анхиною на полу. Она была мертва. Книга судьбы была раскрыта. Анхиноя не сдержала любопытства, и ее задушил демон, живущий внутри Книги. Этот ужасный демон намеренно не забрал ее тело с собой в ад, чтобы я увидел Анхиною мертвой, мучился и обвинял себя в ее смерти. Я много раз спрашивал себя, почему демон так поступил, и понял, что это было предупреждение, чтобы я впредь был строже к доверенной мне тайне… Теперь ты все знаешь. Я виновен в том, что произошло. Ты можешь осуждать меня за то, что произошло. И будешь права… – Гарпократ грустно вздохнул и замолчал.