Всегда вчерашнее завтра - Чингиз Абдуллаев

— Нет, — быстро сказал он. Черт бы побрал все его задания вмире! Он имеет право на нормальное человеческое счастье. — Простите меня, я незнаю, как вас зовут.

— Мари. Мари Олтмен.

— Вы американка? — удивился Дронго.

— А почему не англичанка? — улыбнулась женщина.

— Не знаю. Просто мне кажется, что англичанка вряд ли пришлабы сюда.

— Вы плохо знаете английских женщин.

— Может, я вообще плохо знаю женщин, — пробормотал Дронго.

— Может быть, — согласилась она, — тем не менее вы правы, яамериканка.

— И у вас есть капля южной крови. Скорее итальянской илииспанской, — предположил Дронго.

— Вы умеете угадывать, — кивнула она и на этот раз, — моямать была итальянкой. Отсюда мои черные волосы и резкие черты лица.

— Они прекрасны, — пробормотал Дронго, — и у вас красивоеимя, Мари.

— Так называла меня мать. Она хотела назвать меня Марией, ноотец настоял, чтобы я была Марианной. Тогда стали звать коротко Мари.

— Неужели у вас есть еще и русская кровь? По-моему, эторусское имя.

— На этот раз вы ошиблись. Мой отец — страстный поклонникпоэзии Элиота, считал его произведения вершиной английской поэзии. И однаждыпрочитал в одной из его критических статей о Марианне Мур,[2]американскойпоэтессе, мало известной в мире. Отец нашел и издал все книги Марианны Мур.Говорят, ее трудно читать и еще труднее понимать, но мне ее книги всегданравились. А мой отец решил назвать меня в ее честь.

— Красивая история, — кивнул Дронго. — Ваш отец имелизысканный вкус. Я его поздравляю. В наше время не так много людей любятЭлиота. Французская поэзия дала миру Бодлера, а английская — Элиота. Критикисчитают, что они в чем-то схожи в своей творческой манере.

— Вы знаете французский? — быстро спросила она.

— К сожалению, нет. Только английский и итальянский.

— Вы знаете итальянский? — уже на языке своей материспросила его гостья.

— Не настолько хорошо, чтобы разговаривать с такой собеседницей,как вы, — ответил он по-итальянски, — я все-таки предпочитаю английский.

— Вы неплохо разбираетесь в поэзии, — кивнула она, не сводяс него прекрасных глаз.

— Думаю, гораздо хуже вашего отца. Во всяком случаев осуществовании Марианны Мур я даже не подозревал.

— Вас можно оправдать. Она была специфической поэтессой, и яне уверена, что даже в Америке или в Англии, ее творчество достаточно известно.

— Тем более у вас замечательный отец. Подобный интеллект внаше время большая редкость. Вы путешествуете по миру одна?

— Можно сказать, да. Не считая моих телохранителей исекретаря, — улыбка чуть тронула ее губы, — но можете не беспокоиться, я всехобманула. Мой сюит в конце этого коридора, окнами на море. Я подождала, покавсе уснули в соседних номерах, и вышла в коридор.

— И часто вы так делаете?

— Сегодня второй раз, — призналась она, — сначала я убежалав казино, а потом пришла к вам.

— Очевидно, ваш супруг не позволяет телохранителям оставлятьвас одну, — не без тайной мысли сказал Дронго.

Она удивленно посмотрела на него.

— Вы опять ошиблись. У меня нет супруга.

На этот раз смутился Дронго.

— Вы ставите передо мной трудную задачу, — честно сказал он.— Сначала вы рассказали о вашем отце, любителе поэзии Томаса Элиота и МарианныМур. Потом я узнал о ваших телохранителях. Подождите, — вдруг вспомнил он, — выживете в сюите на нашем этаже? Значит, вы живете в сюите Коко Шанель? Япримерно знаю, сколько там стоит номер. Кто ваш отец?

Она закусила губу. Потом улыбнулась.

— Я думала, вы догадались. Ричард Олтмен.

— Вы дочь Ричарда Олтмена? — чуть не подскочил Дронго. —Знаменитого газетного магната, известного книгоиздателя? Какой я дурак! Теперья понимаю, почему ваш отец любил Элиота. Он ведь издавал все его произведения.Ваш отец один из самых крупных в мире издателей. По-моему, у него целаяимперия. Я читал, что это один из самых богатых людей в мире.

Она внимательно следила за ним.

— Вам это нравится? — вдруг спросила она.

— Мне все равно, — улыбнулся он. — Представляю, какимзабавным показался вам наш сегодняшний выигрыш.

— И я даже заметила, что вы отдали мне сумму гораздобольшую, чем половина выигрыша, — иронически ответила Мари.

Теперь он уже не сомневался. Дочь великого магната не станетучаствовать в грязных играх, чтобы подстроить ловушку аналитику. Пусть дажетакому, как Дронго. Ни одна разведка мира не посмеет завербовать эту молодуюженщину. Но тогда получается, что она пришла сюда не из-за корыстного интереса,как он предполагал прежде, а из-за него самого. Он несколько растерялся от этоймысли.

А может, все-таки она просто ищет новых ощущений и поэтомурешила поработать на профессионалов?

— Я считал, что вы принесли мне удачу, — пробормотал Дронго.

Она заметила перемену в его настроении.

— Кажется, миллиарды моего отца подействовали на вас нелучшим образом, — прямо сказала она, не сводя с него взгляда.

— Просто я подумал о человеке, привыкшем с детства получатьвсе. И мне стало немного неловко.

— Почему неловко?

— Никогда не имел дела со столь богатыми наследницами. Это,наверное, пройдет, но пока я вас немного опасаюсь. Мне кажется, миллиардывашего отца уже незримо меня душат.

Она улыбнулась, обнажив ровные и красивые зубы, как будтовыточенные на специальном станке. Он смотрел ей в глаза. Ее первая фраза всееще звучала у него в голове. Странно, что он ей понравился. Избалованнаяпринцесса наследница огромного состояния вдруг решила позабавиться с приезжиминостранцем, выигравшим с ней на пару в казино несколько тысяч долларов.

«Сколько ей лет? Двадцать пять? Или меньше? Может быть,двадцать четыре? В любом случае я лет на десять или пятнадцать старше ее. Какстранно? Значит, я действительно старею. Пятнадцать лет назад я поехал воФранцию в свою первую ответственную командировку. Сколько ей тогда было? Каквсе это глупо!»