Колокольчиковый колодец - Любовь Рыжкова

И в этот момент Борис Ефимович вздрогнул всем телом:

– Дьявол он, дьявол и есть. И не в переносном, а в прямом смысле. Значит, все это есть на самом деле? Как же так? А как же атеизм?

Мысли Жадовского перескакивали одна на другую, он хотел подумать обо всем спокойно, но внезапная догадка изменила ход его рассуждений, зато теперь ему многое становилось понятным, все произошедшее укладывалось в стройную картину, и становились понятными причины странных, как ему раньше казалось, событий.

Борис Ефимович разволновался не на шутку, хотя волнение нужно было скрывать от посторонних, но не от пациентов, которым было все безразлично, а от бдительного медперсонала – сразу укол вколют и забудешь обо всем на свете. Он попытался успокоиться и стал обдумывать некоторые подробности.

– Как же это я попал к нему в лапы? И почему? А главное – за что? Я ведь всю жизнь работал не покладая рук, ни у кого ничего не крал, не делал ничего дурного. Раньше – так вообще получал нищенскую зарплату, это потом мы раскрутились.

Тут он подумал о том, что в глубине души всегда понимал порочность этого бизнеса и, по сути, обманывал людей и тут же пытался оправдать себя.

– Ну, да, мы торговали этими сомнительными антибиодобавками, ну и что? Тысячи других занимаются тем же, у нас эти добавки называются «Гербамор», у других «Гербакампф», «Гербашиз», какая разница? Сейчас это новое и модное увлечение, мы сами употребляли когда-то энергетические напитки, правда, потом перестали, из соображений сохранности собственного здоровья. Ну, подумаешь, кривили душой, уверяя всех в их необходимости и полезности, зато какие деньги приносил этот бизнес! Какой ощутимый доход! Мы начали строить дом!

Борис Ефимович застонал при мысли об этом, сжал кулаки и чуть было не стукнул с силой по тумбочке, но вовремя спохватился и подумал о сдержанности, которая давалась ему с большим трудом. Ему сразу представился этот дом.

– Какой это был дом! Не простой, какие сейчас строят многие, скромную двухэтажную коробочку с претензией на коттедж, а настоящий особняк, дворец! Ах, как же он был хорош! Как великолепно смотрелся среди этого деревенского раздолья, настоящего сельского простора! Но куда он делся? Он же был, я его видел, я сам лично обошел все комнаты! Я принял его у этого негодяя Луки Петровича, и мы все еще шутили с ним, что не нашли дороги, потому что бес нас попутал. Действительно, бес! Но кто бы мог подумать, что я столкнусь с ним воочию! Что бес был рядом со мной! А какой чудесный вечер мы провели тогда в своем особняке!

Борис Ефимович вспомнил, как он любовался им, этим уникальным архитектурным шедевром. Поражал воображение резной ажурный навес из лиственницы каких-то особо редких пород. А бассейн, декорированный бирюзовой плиткой! А зимний сад с самыми великолепными растениями! Такие он видел, наверное, только на фотографиях в современных глянцевых журналах. А какая была бильярдная!

Как они хорошо посидели в тот вечер, даже выпили немного, потом приехали домой, собрали вещи, заказали грузовик, и на следующий день рано утром отправились в Облепиховку. Он помнил, что на дороге должна быть хитрая, едва заметная развилка за водонапорной башней, он точно знал, что им надо поворачивать направо, они и повернули направо, но почему-то получилось так, что они свернули налево. И приехали к тому котловану.

– Точно, бес нас тогда попутал, – подумал Борис Ефимович. И тут до него дошло, что дома-то никакого и не было, что никуда они не сворачивали, что они приехали как раз в ту самую Облепиховку. Просто этот Лука Петрович все время морочил им голову.

– Глаза отводил, гад, – снова подумал Жадовский, и вспомнил, как над ними постоянно смеялись местные мальчишки, как подбегали к ним и крутили у виска пальцем, как потом гоготали, спрятавшись где-нибудь за деревьями и громко обзывали их придурками.

– А я-то думал, дураки, дескать, что с них взять, завидуют нам, а дураками оказались мы сами! Ну и ну!

Борис Ефимович не находил себе места от этих воспоминаний, и чем больше он думал, тем больше поражался очевидности обмана.

– Это что же получается, – думал он, – мы приезжали на голое место, а думали, что видим строящийся дом? Так, что ли? Мы же часами обходили, осматривали его, что-то проверяли, щупали, постукивали, а на самом деле ходили по этому котловану? Ай-ай-ай! Надо же так вляпаться! Что же это за наваждение, в самом деле?

И чем больше размышлял Борис Ефимович, тем он все более убеждался, что это проделки нечистой силы, о которой он раньше даже и не думал, почти не верил в ее существование. Но оказалось, это такая же реальность, как и его бизнес, с которым теперь вообще неизвестно что.

– И действительно, что сейчас с моим бизнесом? – думал он, – как только ушла врач Василькова, им стало трудно, правда, потом пришел этот доктор Струпьев. Откуда он только взялся? Говорили, что он приехал откуда-то с юга, где успешно работал гинекологом и имел хорошую практику. Борис Ефимович предложил ему приличный оклад, все социальные гарантии, отпуск. Но говорили, что его почему-то бросила жена.

– За хорошие дела мужей не бросают, – торжествующе подумал Борис Ефимович, – значит, рыльце у него в пушку.

И тут он подумал о Людмиле Львовне. Он вдруг вспомнил, что за все это время, что он находится здесь, она не пришла к нему ни разу.

– Почему она ни разу не навестила меня? – стал лихорадочно думать Борис Ефимович, – что с ней? Что там вообще происходит? И как идут дела фирмы? Наверное, с бизнесом что-то не ладится, и она работает день и ночь. Да нет, – тут же противоречил он себе, – она бы пришла и рассказала ему об этом. А интересно, сколько времени он уже здесь? День, неделю, месяц, полгода?

Борису Ефимовичу пришло в голову, что он не знает даже этого.

– А может, я действительно умом тронулся? – мелькнула пугающая мысль, – да нет, я же все помню. Тогда почему она ко мне не приходит? Неужели у нее появился кто-то другой? Этого не может быть! Нет, нет, моя Люсенька не из таких! Она, конечно, может купить какую-нибудь ерунду, наподобие тех крысиных хвостов, но что касается личных отношений, она всегда была честной женщиной. Тогда где же она? А может, она тоже больна? Но почему в этом случае мне об этом не доложил тот же Струпьев?

И вдруг ему пришла в голову мысль, что все это как-то связано с этим странным доктором.

– Они снюхались, – неожиданно подумал он, – точно, они снюхались. Меня упрятали сюда, а сами амуры разводят.

Борис Ефимович опять подскочил на кровати, но никто не обратил на это внимания. Соседи по палате даже не взглянули на него, все были в своих, одним им ведомых и доступных мирах, и что происходило рядом, их не интересовало.

– Конечно, они снюхались, – вслух сказал Борис Ефимович, – и он вместо меня ворочает теперь делами фирмы. Потому она и не приходит. У них роман, и ей стыдно! Конечно, как она посмотрит в глаза мужу, который ни разу в жизни ее не обманул! Ну, если только несколько раз, и то… это было давно. Так… что же делать? Как прояснить ситуацию?