Таинственная история заводного человека - Марк Ходдер

— Ну, теперь я точно знаю, что вы в своем уме, — ответил Оскар, — несогласие с тремя четвертями британского общества — явный признак душевного здоровья!

«Лучшая в мире поваренная книга — КНИГА МИСС МЭЙСОН ПО ДОМОВОДСТВУ.

Всего 12 шиллингов и 6 пенсов[106]в полусафьяновом переплете.

Две тысячи страниц текста; сотни иллюстраций, многие цветные.

ПОЛНОЕ РУКОВОДСТВО ПО КУЛИНАРИИ ВО ВСЕХ ОБЛАСТЯХ, А ТАКЖЕ:

„Ежедневные обязанности“, „Хозяйка и гости“, „Как составишь меню“, „Уход за больными“, „Поведение служанок“, „Покупки и счета“, „Как вывести пятна от табака“, „Евгеническое питание“, „Забота о детях“, „Механические помощники“, „Автоматические животные“, „Домашний врач“, „Домашний адвокат“, „Как выровнять бакенбарды“ — и еще многое другое!

Во всех книжных лавках или у издателя: „Стагг, Боско & Ко., Лимитед“, Солсбери-сквер, Лондон, Е. С. 4».

Из рекламного объявления

Скрестив ноги на кресле с седельным вьюком, Алджернон Суинберн принял из латунных рук Адмирала Лорда Нельсона уже второй стакан кофе, установил его у себя на щиколотке и стал рассматривать темную жидкость.

— Какой бы головной болью ни страдал я вчера, сегодня ее сменила другая: похмелье. Но, странное дело, я этому рад!

Герберт Спенсер, сидевший напротив и внимательно смотревший на механического слугу, рассеянно кивнул и отпил из своего стакана. Бёртон, вечный наблюдатель, стоял у окна и глядел на улицу. Кое-где он заметил следы вандализма, но в целом бунт миновал Монтегю-плейс, хотя, судя по отдаленным крикам, в других местах он был в полном разгаре.

— Полагаю, еда пошла тебе на пользу, Алджи? — полюбопытствовал королевский агент. — Как хорошо, что миссис Энджелл приготовила нам поесть, несмотря на вчерашние события!

— Ее характер полностью соответствует имени, — скаламбурил Суинберн,[107]— с полным желудком я чувствую себя намного счастливее.

— Для тебя есть еще кое-что радостное. Я собирался рассказать раньше, но всё было не до того. В моем гараже стоит второй винтостул — личный дар Его Величества.

— Вот это да! Подарок от короля? Великолепно!

— Не советую особенно радоваться: пока не закончено дело Тичборна, нам надо быть поосторожнее с летающими машинами. Враги уже продемонстрировали сверхъестественную способность ломать пружины, часы, заводные фонари и спусковые механизмы револьверов. А поскольку в моторе у винтостула используются пружинные клапаны, то, боюсь, пока нам придется ограничиться лебедями.

— Черт побери! У меня новая игрушка, а я не могу с ней поиграть!

— Кроме того, мне всё больше кажется, что Джон Спик к этому делу непричастен. Что бы там ни происходило, все подозрения на его счет нам, похоже, придется отбросить.

— Почему?

— Банальная кража бриллиантов обернулась общественными волнениями. Это совсем не стиль Джона: он слишком эгоистичен, чтобы даже думать о таких делах.

— Тогда кто? Эдвард Кенили?

— Нет, парень, — вмешался Герберт Спенсер. — После вашего отъезда из имения там был спиритический сеанс, и чертов Кенили советовался с леди Мабеллой. Если хотите знать мое мнение, то за все веревочки дергает этот треклятый призрак.

Бёртон хмыкнул в знак согласия, но тут в его памяти всплыли слова: «Кукольница — сама кукла».

— Очень странно, — сказал он, — когда сэра Альфреда волокли через весь дом на смерть, привидение предупредило меня. Оно сказало: «Не вмешивайся!» — но услышал я это как бы внутри себя. И даже узнал акцент. Отчетливый русский акцент.

— А почему это странно? — спросил Суинберн. — Ну, не считая очевидного.

— Леди Мабелла — англичанка, родом из Хэмпшира. Вот почему привидение, посещающее Тичборн-хаус, — кем бы оно ни было, — это не призрак той, которая в свой смертный час ползла вокруг пшеничных полей. На самом деле, я даже сомневаюсь, что это вообще привидение.

— А мне кажется, очень похоже.

— Тогда как ты объяснишь, почему оно простукивало стены, а не проходило сквозь них?

— А ты?

— Я никогда не верил в привидения, но много читал об эфирных проекциях, они же астральные двойники. Спириты и оккультисты утверждают, что, будучи в астральной форме, можно проходить сквозь твердые предметы, однако если заниматься этим слишком часто, то разрушается связь между физическим и эфирным телами. Полагаю, что мы видели такую эфирную проекцию, которая предпочитала уплотнять пальцы и обыскивать дом, вместо того чтобы рисковать навсегда расстаться со своим материальным телом.

Пока Бёртон говорил, руки и ноги у Суинберна подергивались, что явно свидетельствовало о его всё растущем возбуждении.

— То есть ты хочешь сказать, что мы имеем дело со спиритизмом, столоверчением и всё такое?

— Да, теперь мне кажется так. Эта леди Мабелла, или кто она там, похоже, умеет управлять камбоджийскими камнями и южноамериканским Глазом для передачи и усиления медиумных проекций. Я почти убежден, что именно таким образом она и вызвала массовые волнения, притом лишь для того, чтобы поддержать Претендента, которого любой в здравом уме сразу же сочтет самозванцем. Но для меня остается загадкой: почему эти эманации влияют не на всех, а только на некоторых? Ты, вероятно, очень чувствителен к ним, хотя, когда пьян, сопротивляешься сильнее. Мы с Траунсом и Честеном едва ощущаем их, а Герберт не замечает вовсе.

— Мне кажется, что наиболее подвержены этому воздействию рабочие, — предположил поэт, — едва ли я могу причислить себя к этой категории. А вот Герберт…

— …чертов философ, — прервал его бродяга. Он с трудом оторвал взгляд от механического человека и взглянул на поэта из-под густых бровей, при этом одна из них вопросительно приподнялась.

— Хорошо-хорошо, — уступил Суинберн, — прости меня за это наблюдение, дружище, но, мне кажется, ты крайне неудачливый философ. Что у тебя за философия? Может быть, природа твоих мыслей как-то связана с твоей невосприимчивостью к эманациям Претендента?

— Очень любопытная гипотеза, — оживился Бёртон и обернулся к обоим гостям: — Расскажи нам, Герберт!

— Хм-м, — хмыкнул Спенсер, — дайте мне пару минут на подготовку: боюсь, не так-то просто всё это изложить.

— Давай, готовься. Мы подождем.

Королевский агент и его помощник с интересом наблюдали, как бродяга отставил стакан, уперся локтями в ручки кресла, сплел пальцы у лица, закрыл глаза и откинул голову на спинку. Потом Спенсер расслабился: похоже, им овладело спокойствие. Суинберн взглянул на Бёртона, который почти беззвучно прошептал: