Иван-царевич и С. Волк. Похищение Елены - Светлана Багдерина

— Замолчи, дура!..

— Помогите!!!..

— Отдавай деньги и драгоценности! Быстро!!!

— Спасите!!!.. Убивают!!!..

Из-за угла раздался лязг железа, топот десятка ног и отчаянный крик:

— Сдавайтесь, мерзавцы!!!.. Держись, госпожа, мы ид… бежим!!!..

Волк, приняв низкий старт, дождался, пока отряд телохранителей калифа, возглавляемый своим подопечным, не покажется в поле зрения, бросил на землю купленный накануне специально для этого меч и, припустил со всех ног — только черный плащ развевался за плечами.

— Стой, подлец!.. Не уйдешь!.. — несмотря на свое не слишком атлетическое телосложение и отсутствие оружия, Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс намного опередил свою тяжеловесную бронированную свиту и первым домчался до Елены.

Увлекшись погоней и распаленный благородным гневом, он пробежал бы и дальше, если бы ее ловкая подножка не уложила его рядом с ней в теплую пыль.

— О, спаситель мой, не оставляй меня — мне так страшно, так страшно! — очень натурально всхлипнула Елена, ухватив его за край знаменитого плаща. Калиф вскочил на ноги и торопливо помог подняться ей, и тут она, медленно приложила ладонь ко лбу и, простонав «Ах, мне дурно…» стала падать в обморок.

Но, памятуя совет Серого, не слишком быстро, чтобы Амн-аль-Хасс успел среагировать так, как надо.

И калиф не осрамился.

Неровный свет факелов подоспевшей стражи упал на лицо спасенной им девушки, беспомощно обмякшей в его задрожавших в одно мгновение руках… Ресницы ее затрепетали… Губы приоткрылись… Румянец залил бледные щеки…

Плащ распахнулся и соскользнул с ее плеч, и в атаку вступила тяжелая артиллерия легких полупрозрачных одеяний… А местами — их отсутствия…

Через незаметную щелочку прикрытых глаз, из-под пушистых ресниц, лукавая стеллийка внимательно наблюдала за лицом халифа и так хорошо знакомой ей экзотермической реакцией, на нем происходящей и, когда, по ее мнению, «клиент до кондиции дошел», она не торопясь «пришла в себя» и стыдливо отпрянула:

— О, какой позор!.. Мой избавитель, отважный воин, предо мной — и хороша же моя благодарность!..

Это был знак Волку.

К этому времени он успел обогнуть квартал, выбросить через забор плащ, подобрать и зажечь оставленный на исходной позиции факел и начать второй акт их пьесы.

— Прекрасная гурия… Ослепительная пери… Таинственная чужестранка… Какому богу мы обязаны никчемной жизнью нашею встрече с тобой…

— Елена!.. Елена!.. Сестра моя!.. — донесся откуда-то слева обеспокоенный голос.

— Поистине, благословенна будет эта ясноглазая ночь в веках и тысячелетиях…

— Елена!.. Ты где?.. Елена!..

— Это мой брат! — встрепенулась стеллийка. — После маленькой размолвки я ушла одна, только со своим слугой… Но на нас напали… Он сбежал… Трус… Я думала, это конец!.. О, если бы не вы… — она уткнулась в ладони и сделала вид, что плачет.

— Гурия!..

— Елена!..

— Ликандр!.. Я здесь!.. Здесь!.. — нерешительно повернулась она на голос.

— Елена! — выскочил из-за поворота Волк и, не сбавляя скорости, вынимая из ножен меч, понесся прямо к ней. — Оставьте мою сестру, негодяи!

— Ликандр! Я в безопасности! На меня напали грабители, но этот отважный человек и его друзья спасли меня! Спрячь свой меч, брат мой!..

— Напали на тебя? Грабители? Боги Мирра, Елена! Зачем ты не дождалась меня! Беспечная девчонка!.. — голос Волка прервался, как от волнения. — Диффенбахий знает, как это могло все кончиться!.. — нервно воздел он руки к чернильно-черному небу. — Ну, что же ты стоишь? Благодари же своих спасителей, беззаботная! А я дам им денег — эти смелые дервиши заслужили все, что есть у меня с собою!

— Нам не нужны твои деньги, о чужестранец. Если бы ты не был братом несравненной Елены, красавицы, каких не часто встретит грешный странник по земной дороге жизни, мы приказали бы отрубить тебе голову за то, что ты осмелился отпустить ночью одну такую единственную в своем роде девушку, как она! Но ты — ее родственник, и твоя бесславная кончина вызвала бы ее скорбь — и только поэтому мы тебя прощаем, — милостиво взмахнул рукой наследник аль-Маруна.

— Что?!

— Но есть у нас и еще одна, недостойная нашего положения корыстная причина даровать тебе, ничтожному, жизнь.

— Что??!!

— Сколько ты хочешь за свою сестру?

— Что???!!! Ах, ты, наглый нищеброд!.. Безродный побирушка!!!.. За такую дерзость я проучу тебя!!!.. — страшно возопил Волк, тем не менее, не слишком торопясь вынимать меч из ножен.

И тут настал черед торжества калифа.

Он величественным жестом распахнул свой легендарный плащ — жалкое рванье и заплаты снаружи, и бархат и бесценные алмазы — внутри, и горделиво вскинул голову.

— Да будет тебе известно, о чужестранец, что нас зовут Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс, и мы являемся правителем Сулеймании — калифом Шатт-аль-Шейха, — высокомерно объявил он.

Может, Амн-аль-Хасс ожидал, что нахальный иностранец смешается, оробеет, будет просить прощения, пощады или еще чего-нибудь, раз уж подвернулся такой уникальный шанс, но тут он ошибался.

— Моя сестра не продается! — не менее высокомерно оттопырив нижнюю губу и уперев руки в бока, тут же отозвался Волк.

— Ах, так?!.. Тогда мы прикажем… Мы заставим… Мы… Мы…

Но тут калиф перехватил нечаянно взгляд Елены Прекрасной и почувствовал, как вся его спесь тает и уходит в песок, как мороженое на пляже.

— Мы… Мы… Мы полюбили твою сестру — да расцветает ее красота вечно, подобно нежной розе в прохладном саду! — с первого взгляда… И мы готовы жениться на ней хоть сию же минуту — ибо сама жизнь наша теряет свою прелесть, если рядом не будет этой горной газели с глазами, подобными двум черным бриллиантам!.. Но если тебе не надо денег, алмазов, рубинов, изумрудов, янтаря… — и калиф украдкой, с вопросом и надеждой глянул на отрока Сергия. — …золотых изделий, богато изукрашенных драгоценными каменьями и серебряной сканью, парчи, бархата, шелка, пряностей, караванов верблюдов, груженых различными товарами…

— Нет, — упрямо мотнул головой Серый.

— Невольниц и невольников, белых из стран северных, холодных, где птицы замерзают на лету, и железо крошится, как глина, и черных, из стран южных, жарких, где вода в реках кипит, а песок под ногами плавится?..

— Нет.

— И роскошных дворцов, садов с редкими растениями и ручьями, приносящими прохладу в летний зной, и чинов, званий, почестей и славы…

— Нет.

— Но чего же ты тогда хочешь?!.. — чуть не плача, возопил монарх, хватаясь за сердце.

— Слышал я, что есть у тебя конь заморский, златогривый… — как бы задумчиво начал Волк, и испарина мгновенно выступила у него на лбу.