Семья О’Брайен - Лайза Дженова

– Если результат отрицательный, переедешь со мной в Портленд?

Кейти подходит к этому вопросу, словно толкует глубокую священную притчу. Странное смещение перспективы – представлять себе отрицательную пробу на ген, свободу от БХ, когда занимаешь столько синапсов в мозгу упражнением в обратном. И еще голос отца, которому она привыкла доверять, которого изо всех сил пыталась слушаться, голос, велящий ей остаться. Остаться в Чарлстауне. Мысль об этом – как петля, туго затянутая у нее на горле. Остаться. Она прикована к будущему, столь же предопределенному, как ее риск заболеть БХ.

Кейти смотрит Феликсу в глаза и видит приглашение к свободе. Свободе от Хантингтона, от удушающих ограничений этого района, свободе любить и вырастать в того, кто она есть на самом деле. Если у нее будет отрицательный результат, это ее шанс. Прости, пап.

– Да, – говорит она. – Я бы переехала.

По лицу Феликса расползается широкая, взволнованная улыбка. Кейти тоже взволнована, она понимает, что именно только что признала вслух, но волнение быстро смиряется страхом и виной. Она сказала папе, что не поедет. Ее отъезд разобьет матери сердце. У Джей Джея и Меган положительный результат. Кем она себя возомнила, вообразив, что у нее будет отрицательный? С чего бы ей дали такую свободу? Феликс обнимает ее, не зная о ее неотвязных, раздирающих мучениях, и держит ее за плечи.

– Это уже прогресс! Отлично. Ладно, теперь мы знаем, что тебя держит. А если результат положительный?

Руки Феликса, лежащие у Кейти на плечах, внезапно кажутся ей невыносимо тяжелыми, они придавливают ее к земле.

– Не знаю, – говорит она, хотя знает.

– Хорошо. Перейдем этот мост, когда окажемся на нем. А как насчет того, чтобы поехать со мной в Портленд на этой неделе? Считай это отпуском.

Кейти прижимает пальцы к вискам. У нее отчаянно болит голова. Она бы не отказалась от отпуска, от побега. Но она может убежать хоть на Фиджи и остановиться в пятизвездочном отеле на частном пляже, думать она все равно будет о БХ. От нее не сбежишь.

– Я, правда, не могу.

– Хорошо.

Феликс резко встает и возвращается к книжному шкафу.

– Ты все еще хочешь посмотреть кино?

– Мне все равно.

Кейти смотрит, как он укладывает еще одну коробку, не глядя на нее. Судя по тому, что Феликс рассказывал ей о своей работе, он мощный и эффективный менеджер. Ее отказ видеть все его глазами должен сводить его с ума. Но он не похож на человека, который вот-вот закатит скандал, заберет мячик и уйдет с детской площадки, потому что не получил чего хочет. Плечи у него опущены и ссутулены, он смотрит вниз. Сердце Кейти напрягается, кровь тяжело стучит в висках, пока она не осознает, что у него с лицом. Он боится. В своем эгоистичном страхе она никогда не предполагала, что он тоже может бояться.

– Прости, Феликс. Ты поедешь туда еще до июня? Может, в следующий раз я смогу поехать.

Феликс пожимает плечами. Получи, тебе платят той же монетой.

– Я просто не готова ехать на следующей неделе. Я не нашла себе замену.

Он молчит.

– Выбери квартиру без меня. Я тебе доверяю. Мне понравится все, что понравится тебе.

Первое июня – это понедельник. Кейти представляет, как проснется в то утро, как ее книги будут по-прежнему стоять на полках, ее одежда – висеть в шкафу, чемодан не будет собран, как она поцелует Феликса на прощание и он уедет в аэропорт Логан, а она останется, не тронется с места из-за страха, что у нее положительная проба на БХ. Кейти любит Феликса, а он заслуживает жизни, в которой нет проклятия Хантингтона. Но что, если она не переедет, не откроет свою собственную студию йоги, порвет с Феликсом – а окажется, что у нее отрицательный результат?

Тогда она отдаст все и ничего не получит взамен.

Джес перестал ходить три дня назад. Джо не надо было ни в чем убеждать Роузи. Она согласилась. Пора. Роузи уже попрощалась. Она знает, что так правильно, но видеть, как все случится, для нее невыносимо. Джо благодарит Господа, что у нее есть малыш Джозеф, на которого можно отвлечься, а то она бы совсем расклеилась от безутешного горя.

– Кто поведет? – спрашивает Кейти.

– Давай ты, – говорит Меган. – Я не хочу ехать. Слишком это грустно.

– Давай мне ключи, – говорит Патрик. – Я поведу. А вы с Кейти оставайтесь тут. Мы с папой займемся грязной работой.

Кейти протягивает ключи Патрику, и Джо первым идет к двери, пытаясь сделать вид, что разговор о том, кто поведет, не имел к нему никакого отношения. Но он знает, что он тут причина каждого слова, и, несмотря на поддельное неведение, ощущает стыд и беспомощность.

Две недели назад Джо попросили сдать табельное оружие. Три дня спустя по рекомендации врача департамента Рик известил его, что им придется сообщить в управление автотранспорта, что Джо по медицинским показаниям больше не может водить. Рик пояснил: если Джо когда-либо попадет в аварию и причинит кому-то вред, – такой сценарий врач и Рик явно считали возможным и неизбежным, – и если пострадавшая сторона узнает, что у Джо болезнь Хантингтона, а полицейское управление Бостона знало о ней, на них можно будет подать в суд. Позволить Джо водить, даже на службе, означало бы накликать беду, огромный иск и бурление дерьма в медиа. Так что Рик сообщил в УА до того, как известить Джо, и штат аннулировал его водительские права.

Лишившись табельного оружия и водительских прав, Джо без переводчика прочел, что ему сулит будущее. Четыре дня назад он официально и без церемоний завязал с работой. А потом, словно из солидарности, Джес завязал ходить. Жуткая выдалась неделя.

У Джо все еще есть лицензия на ношение и владение личным пистолетом. Но он подозревает, что эту лицензию скоро тоже отзовут. Кто-то где-то уже крикнул: «Бойся!» – и дерево падает.

Так что ведет Патрик, а Джо с Джесом устроились на пассажирском сиденье. До ветеринара в Сомервилле ехать недалеко, но движение плотное, а впереди минимум шесть светофоров – у Джо полно времени, чтобы поговорить с сыном. Джо замечает, что костяшки на руках Патрика, лежащих на руле, содраны и розовеют, как сырое мясо. Поговорить-то он хочет, но сидит в тяжелом молчании, поглаживая голову Джеса. Джо часто требуется проделать огромную внутреннюю работу, чтобы начать разговор, это еще один номер в цирке, который устраивает БХ. Он представляет, как толкает гранитный валун вверх по Банкер-Хилл, – изматывающая, мучительная, потная работенка, – и может выдавить из себя первый слог того, что хотел сказать, лишь когда доберется до вершины, и дело довершит сила тяжести. Чертов камень наконец катится вниз.

– Что с тобой творится, Пат?

– Ничего.

– Что за драки все время?

Патрик пожимает плечами.

– Народ в баре буйный.

– У вас что, вышибал нет?