Коббл Хилл - Сесиль фон Зигесар

– У меня такая кривая грудь, – сказала она, хмуро глядя на себя, – одна круглая, другая заостренная.

Лиам повернул голову и осмотрел ее грудь словно ненароком.

– Она прекрасна.

– Спасибо, – Шай посмотрела на него и хихикнула. – А на тебе все еще следы татуировки.

Лиам скрестил руки на своих недоразвитых грудных мышцах. На его плечах были странные белые шишки, о которых он собирался спросить маму. Лиам надеялся, что Шай не заметит их.

– Все это было пустой тратой времени. Интересно, что случилось, когда пришли настоящие модели.

Шай уставилась на его испещренную родинками шею и зарылась пальцами ног в одеяло.

– Я все еще чувствую себя немного странно.

Лиам вздрогнул. Несмотря на то что он замерз, с него все еще струился пот.

– Кхм, у меня в рюкзаке есть кое-какие припасы…

– Что значит – «припасы»?

Он же понимает, что она не думает о сексе всерьез. Шай натянула одеяло до подбородка. Она замерзла и умирала от голода. Ей хотелось, чтобы папа приготовил сырный тост.

– В тот день, когда мне исполнилось шестнадцать, мама пошла в супермаркет Costco и купила огромную коробку презервативов. Я положил немного в рюкзак… на всякий случай. – Лиам искоса посмотрел на пол ее спальни, а затем на дверь: – Вот дерьмо! А где мой рюкзак?

– Отведи взгляд. А теперь снова на меня. Хорошо. Снова отвернись, а теперь назад. Левую ногу немного вперед. Подними левое бедро. Не слишком сильно, совсем немного. Хорошо. А теперь смотри прямо на меня и надуй губы. Ой-ой! Вау! А теперь улыбайся, как будто ты только что выиграла миллионный контракт с компанией L’Oréal, потому что ты стоишь того, детка.

Мэнди ожидала, что Крамер Лэмб будет элегантным, модным и устрашающим, одетым с головы до ног во все черное и от-кутюр. Вместо этого он оказался невероятно дружелюбным придурком, одетым в брюки цвета хаки со складками и розовые спортивные сандалии Adidas с серыми шерстяными носками. А еще на нем был бирюзовый мохеровый галстук-бабочка. И он явно любил свою работу. Придется послать Венди Кларк цветы или украсть для нее пирог за то, что она порекомендовала ее Крамеру Лэмбу.

Мэнди оседлала кухонный стул и положила подбородок на спинку. Она надула губы, выпятив нижнюю вперед. Позы, казалось, были для нее естественны, и Мэнди совсем не чувствовала себя неловко в своем доме.

– Остановись! – крикнул Крамер Лэмб, делая снимки. – Хватит, хватит, хватит!

Она хихикнула:

– Знаешь, я даже одежду не очень люблю и просто ношу старые футболки мужа.

Сейчас она как раз была одета в одну из его футболок с треугольным вырезом, которая, как всегда говорил Стью, выглядела на ней сексуально.

– Модельный бизнес – это не одежда, не макияж и не волосы. Речь идет о je ne sais quoi[59], и это у тебя есть, – Крамер Лэмб отвел камеру от лица и прищурился. – Ты – богиня, у тебя ротик в форме сердца и лицо в форме сердца. Даже нос у тебя в форме сердца. И твоя задница. И твое декольте. Ты невероятна!

Кто знал, что лесть может быть такой утомительной?! Мэнди плюхнулась на кровать. Снаружи зажглись уличные фонари, заливая белым светом окна ее кухни. Она надеялась, что гость не заметит огромную пачку нераспечатанных счетов под кроватью.

– О боже! – воскликнул Крамер Лэмб, щелкая фотоаппаратом. – Ким Кардашьян захочет использовать тебя для своей новой линии нижнего белья. Остановись. Хватит, хватит, хватит!

Он сделал несколько шагов назад и огляделся:

– Мне нравится, что твоя кровать стоит прямо здесь.

– У нее рассеянный склероз, – Стюарт стоял в дверях кухни вместе с Тедом, наблюдая за ними. Он пытался развлечь сына в детской, но тот проголодался.

– Мы почти закончили, – Крамер Лэмб, казалось, не слышал, что сказал Стюарт, а если и слышал, то ему было все равно.

– Так что же будет дальше? – спросил Стюарт.

Крамер Лэмб послал Мэнди воздушный поцелуй, как бы говоря: «Твой муж, может быть, и знаменит, но он нахальный придурок».

– А дальше вы позволяете мне делать мою работу и рассылать всем эти фотографии, а затем я позвоню вам с семнадцатью триллионами предложений, и у вас появится возможность купить себе загородный дом с бассейном!

– И собаку, – добавил Тед.

– Хорошо, – Мэнди не была уверена. – А могу я сначала попробовать? Я имею в виду, если кто-то захочет со мной работать, то я, конечно, попробую, но, если мне не понравится, могу ли я просто отказаться?

– Или если ей станет хуже, – сказал Стюарт. Он действительно вел себя как придурок. – Может быть, нам стоит сначала посоветоваться с ее врачом?

– Я уже это сделала, – солгала Мэнди. – Он сказал, что все в порядке.

Крамер Лэмб поднял кулак. Мэнди сжала свой и стукнула им по его руке.

– Не беспокойся. От беспокойства появляются морщины, – сказал он. – С этого момента я беспокоюсь вместо тебя. Да, моя красавица?

Мэнди хихикнула и, сидя на кровати, обняла пухлые коленки.

– Разве мне не нужно сесть на диету? Или, например, соорудить какую-нибудь прическу?

– Нет, пожалуйста! Все, что ты делаешь, работает на тебя. Просто продолжай жить как раньше!

Была пятница. Женщины, жившие через улицу, всегда получали по пятницам блюда с лососем и картошкой из компании Grandma’s House. На прошлой неделе это была лососевая мусака – очень вкусная. Мэнди лишь нужно было выпроводить Стюарта и Теда из дома, чтобы она могла украсть ее.

– Ты можешь сходить в магазин, Стью? – сладко спросила она. – Возьми и Тедди, чтобы он выбрал себе что-нибудь вкусненькое.

Глаза Элизабет были закрыты:

– Почему в Бруклине так много англичан? Я слышу их голоса повсюду. В винном магазине их была целая куча.

Она лежала на диване, вытянувшись во весь рост, закинув на подлокотник голые ступни двенадцатого размера. Кот уютно свернулся у нее внизу живота. Таппер лежал на полу и пытался разогнуть спину. Они не спали всю предыдущую ночь, собирая новые конечности на складе в Ред-Хуке. Когда Таппер вернулся из парка Коббл-Хилл, они занялись любовью, заказали суши и распили бутылку вина. Теперь оба были расслаблены больше, чем когда-либо за последние годы. Элизабет не сказала ему про Исландию.

Глаза Таппера тоже были закрыты.

– Может быть, они чувствуют себя здесь как дома, – ответил он. – Наш город не так уж сильно отличается от Лондона.

– Этот твой английский друг, Рой Кларк, – продолжала Элизабет. – Его книги не такие важные, как все думают. Если бы их писала женщина, их бы считали книгами для девочек, а не шедевром абсурда или проницательной социальной сатирой.