Поверженные правители - Роберт Холдсток

Мастер молчал. Что-то было неладно.

Девочка повернулась и убежала, выкрикивая сквозь слезы:

— Зря ты пришел! Твое время здесь кончилось! Я теперь верна Ясону. Нельзя тебе было приходить!

Земля вокруг покрылась тьмой. Он ощутил холодный ветер на лице, холодные брызги моря.

Повернувшись к порогу, он тяжело завалился на бок. Руки были связаны за спиной, и ноги тоже связаны. Тело перекатывалось с боку на бок — корабль шел по бурному морю. Он видел над собой мрачное ночное небо, тяжелые тучи, окаймленные лунным сиянием.

Над ним, вглядываясь, стояли двое. Остальные сгрудились в трюме, мокрые и продрогшие. Парус раздувался, ловя ветер и дождь, и судно вспарывало свирепые волны.

Он хотел заговорить, но слов не прозвучало. Язык распух во рту, в глазах — туман.

— Позаботься, чтоб он не мерз, — велел Ясон спутнику, человеку по имени Тисамин.

— Сколько идти до Иолка?

— Самое большее два дня, даже в такую погоду.

— Нам придется накормить его. Он уже два дня так валяется.

— Выживет. Пока его усмирит зелье Медеи. Не развязывайте его. Я не доверяю его рукам. В них металл.

Зелье действовало. Он уходил в себя, чувствуя, как горький яд расходится по жилам. Тело онемело, он погружался в сон без сновидений. Пришла последняя мысль:

Два дня. Она продержала меня за разговором два дня, а казалось — совсем недолго. Но Ясону хватило времени вернуться на берег и поймать меня.

Она предала меня. Меня предал Арго! Мой Арго! Вот откуда такое отчаяние. Он предал меня, воспользовавшись устройством, мною же установленным. Предательство. Ради нового капитана. Она убила меня…

Последнее, что он слышал, были слова морских разбойников.

Сперва Тисамина.

— Если рукам нельзя доверять, можно их отрезать.

Потом Ясона. Тот помедлил, прежде чем нехотя согласиться:

— Ладно. Отрежьте руки. Но бережно. И смотрите, чтоб не испортились, пока Медея не пришьет их обратно. Медее свадебный дар нужен целым. Чтобы забавляться с ним, он нужен ей целиком.

Густо падал снег, но сквозь белую пелену просматривалась близкая тень застывшего леса. Единственным звуком среди зимнего безмолвия был женский смех. Одетая в белый мех Миеликки, бросавшая снежки в свою веселую любимицу рысь, оставалась почти невидимой.

Она шагнула мне навстречу, переступив через глубокий сугроб, дыхание ее клубилось паром. Я все еще стоял в потустороннем мире, за порогом Арго. Миеликки была в своем бледном, прекрасном обличье — очаровательная женщина средних лет.

— Получил ответ? — спросила она меня.

— Часть. Часть ответа. Арго предал своего капитана, человека, которого звали Дедалом. Предательство терзает его.

Богиня задумчиво кивнула:

— Да. Он любит своих капитанов.

— Я это знал. Всегда знал. Таким я его построил, так смастерил ребенком свою первую лодочку. Мне об этом напомнили.

— Так что еще ты хочешь узнать?

В самом деле, что?

Я пожал плечами, чувствуя, как кусачий мороз пробирается под одежду.

— Мне нужно знать, что случилось дальше. Как Дедал оказался в Ином Мире Альбы? Альба далеко от дома Мастера.

— Ты мог бы посмотреть! — поддразнила меня Миеликки. — Потрать немного своих тайных чар…

Меня удивила несвойственная ей игривость. Не сливается ли она с Ниив? У двух женщин была одна холодная северная родина. Однако Ниив закрыт вход в Дух корабля. Хозяйка Леса оберегала ее, но не подпускала к себе. Скорее, дело в том, что богиня, подобно всем покровительницам корабля, увлеклась игрой, страстями и раздорами между разными членами команды Арго. Да и ей самой, признаться, заслуженно полагалось хоть немного развлечений.

Заглянуть в прошлое? Потратить малость чар? Зачем? Арго шаг за шагом просвещал меня.

Но я ответил на ее шутку.

— Может, и придется. Но я замерз здесь. Пора идти. Снега я не ожидал.

— Не рад ему?

— Не рад.

— Я затосковала по дому, — объяснила она с бледной улыбкой, ловя на ладонь снежные хлопья. Иней искрился на ее лице. — Я скучаю по северу. И еще по льду.

— Да, я знаю, что ты соскучилась. И я обязательно верну тебя, как только смогу. Но сейчас я проголодался, и мне не хватает солнца. Не хватает тепла и выпивки.

И опять она ответила на мои слова мягким, понимающим взглядом.

— Тогда иди.

Даже богиню меняют события и обстоятельства. Злобной быть или игривой — ей решать. С какой стати ей быть постоянной?

Я перешагнул порог, вернулся в земную часть корабля и нашел Ясона, присевшего передо мной и пристально глядевшего, как я прихожу в себя. Вид у него был оторопелый.

— Никогда я к этому не привыкну, — сказал он.

— К чему?

— К тому, как ты из сухого дерева превращаешься в жирную плоть. Но я не о том. Двое мальчиков вернулись по реке. Ни Талиенца, ни остальных не видно. И Урты тоже. Пойди посмотри.

Я не запомнил их имен. Наверняка слышал их на пути от Альбы, но они оставались для меня просто парой юнцов, ревностно гнувших спины на весле, а во время отдыха тихо сидевших среди крипты, собранной Кимоном и Колку.

Боллул сдвинул мешковину. Распухшие от воды лица были невыразительными, как маски. Бледная кожа, промокшие волосы, глаза, слепо уставившиеся из-под разбухших век.

— Их порвали звери, — сказал Боллул. — Порвали когтями животы, погрызли. Но это уже после смерти. Умерли они от змеиных укусов. Смотри…

Он перевернул один из трупов. Рубашка на мальчике была порвана. Черные метки зубов виднелись вблизи узора шрамов, оставленных ножом. На первый взгляд порезы казались случайными, но только потому, что их исказили смерть и вода. В действительности же они складывались в грубый рисунок двух волков, которые стояли на задних лапах мордами друг к другу и протягивали передние лапы к точкам змеиного укуса.

Следы зубов на ладонь отстояли друг от друга. Большая змея.

Едва я указал на грубый рисунок, Ниив уловила связь:

— Похожие изваяния стояли на входах в пристанища в Альбе, на рубеже Страны Призраков.

— Хорошая память.

— Любопытно, — протянул Боллул, почесывая бороду и водя жестким пальцем по ножевым порезам. — Очень любопытно.

— Любопытно не любопытно, — буркнул Ясон, — а этот ваш Талиенц увел их с собой и довел до беды. Мерлин! Пора за дело.

И вид у него был деловитый. Он выглядел вполне трезвым и все еще готовым к спору. А мне спорить не хотелось.