Без царя в голове - Сергей Шангин

— Легко говорить, Ваня, в царском кресле не сидевши, меж двух огней не стоявши. Каждый норовит съесть, подсидеть, отравить, переворот устроить. В такой ситуации без сильной руки не обойтись. Ты не смотри, что звание у него тайный советник, а на самом деле он друг истинный. Разве я могу другу приказывать?

— Ой, что-то голосок мне твой, Ваше Величество, не нравится. Одно говоришь, а думаешь совсем другое. О друзьях так не говорят. По крайней мере, о своих друзьях я так не говорю. Юлишь, царь-батюшка. Давай колись, чем он тебя держит?

— Не поверишь, Ваня, — неожиданно всхлипнул царь, — как паук опутал, все соки высосал. Со всех сторон его соглядатаи, охранники. Одно неверное слово и мне каюк. Соглядатаи доложат, охранники вмиг станут убийцами.

— Как все запущено. — Иван пожевал губы. — Ладно, раньше смерти не помрем. Есть одна метода, мой бывший комэск ни разу с ней не попал впросак. — Иван прижал клавишу переговорника. — Михалыч, ты мой приказ передал?

— Ваше Величество, передал, но…

— Придет?

— Обещал явиться при первой возможности.

— Вот и хорошо, а пока, зайди-ка ко мне, дружище!

Михалыч явился как чертик из коробочки буквально через мгновение, двери бесшумно приоткрылись, скользнула бестелесная тень, и в трех шагах от стола царя сконденсировался образ дворецкого.

— Слушаю вас, Ваше Величество! — отрапортовал он, взором поедая начальство.

— Слушаешь? Ну, так слушай, дружок, только внимательно слушай, читай по губам, все, что не прочтешь, додумай сам. — Иван открыл ящик стола, вытащил бластер и, отщелкнув предохранитель, направил ствол на камердинера.

— Ваш… — камердинер вздрогнул, побелел и испуганно отшатнулся от царя.

— Стоять! Это не шутка и не розыгрыш, уверяю тебя, дружок, что в тебя-то я попаду, даже если мне придется уничтожить всю эту залу. Ты меня понял?

— П-п-п-онял, — с трудом выговорил Михалыч.

— Нет у меня здесь друга ближе тебя, Михалыч, и не хотелось бы мне лишать себя лучшего друга. Но, поверь на слово, похороны будут по высшему разряду. Ну, там герой отечества, грудью заслонил царя, погиб геройски и тому подобное.

— В-в-в-аше В-в-в-еличество, за что? — камердинер рухнул на колени. — Пощадите!

— За что? Ты разве сделал какую-то гадость? — с видом искреннего недоумения поинтересовался Иван, продолжая держать камердинера под прицелом.

— Нет, нет, разве ж я могу супротив вас что учинить, Ваше Величество? За что казнить хотите невинного?

— Невинного, говоришь? А если в памяти покопаться, Михалыч? Грешен ведь, покайся, легче станет. Не дело грехи на тот свет тащить. Сам понимаешь, дело пикантное, так что священника я тебе пригласить не могу. Передо мной исповедуйся, пока следующий подельщик не пришел.

— Виноват, Ваше Величество, бес попутал! — камердинер пополз на коленях к царскому столу.

Что-то во взгляде Михалыча Ивану не понравилось, не совпадает взгляд с голосом. Голос дрожит, сам плачется, а взгляд цепкий, прицельный, словно к прыжку готовится, момент выбирает.

— Стоп, Михалыч, мне и оттуда хорошо слышно, — дворецкий замолчал на мгновение, словно не понял смысла сказанного, потом дернул в раздражении головой и продолжил говорить, как ни в чем ни бывало.

— Исправлюсь, отработаю, отслужу! Он заставил, сказал что убьет, пообещал денег, если буду работать на него, — торопливо частил Михалыч, не сводя внимательного взгляда со ствола бластера.

— Кто он то, бес, что ли? Договор кровью подписывал?

— Кровью? Не было никакого договора. Но бес истинный, Ваше Величество, советник этот ваш тайный. Убью, говорит, до седьмого колена корень ваш родовой выведу.

— До седьмого колена, говоришь? Неплохая идея. Так и я убью, только не потом, а прямо сейчас. Ты уж выбери с кем ты. Гад ты ползучий или гордость имеешь? Советник могуч, опасен, но он всего лишь советник. А я царь! Усек разницу?

— Н-н-не совсем, Ваше Величество. Один бластер против армии тайного советника ничего не сделает, а уж он-то все в лучшем виде сделает, прямо, как вы сказали про врагов отечества и прочее. Только вот… — замялся Михалыч.

— Ты не тяни резину, давай напрямки, как друг.

— Я, Ваше Величество, человек простой. И к вам со всем уважением, но вокруг вас враги, убийцы. Черт с ней моей жизнью, душонкой, давайте займем круговую оборону и погибнем вместе тут. Надоело, честное слово надоело чувствовать себя куклой бездушной в руках этой скотины, этого супостата. Не поверите, отчитываюсь перед ним, что видел, что слышал, кто приходил и по каким делам, а душа кровью обливается. Понимаю, что Иуда я последний, а ничего поделать не могу. Не один я докладываю, за мной тоже досмотр есть, пропущу что али совру, так мигом в оборот пустят.

— Михалыч, друг, иди сюда, дай я тебя обниму, волчара ты старый! Ты с коленок-то встань, не у алтаря чай, — Иван аж слезу пустил от умиления.

Камердинер вскочил с колен, сделал несколько шагов навстречу и попал в объятия царя, выбежавшего ему навстречу. Они постояли молча, сжав друг друга в объятиях — Михалыч дыша через раз и царь, уперев ствол бластера в живот Михалычу.

Самое последнее дело, рассудил Иван, доверять без оглядки тому, кто только что готовился на тебя кинуться. С пушкой у виска доверия больше к человеку и спокойнее как-то.

— Значит, слушай сюда, — прошептал Иван на ухо камердинеру, — пока чужие уши не слышат, вызовешь следом в тайную комнату палача при полном снаряжении, сделаешь это тихо. И еще… мухой в город слетаешь, только сам, никому не поручай. Найдешь в китайском квартале лавку Шан Джиня, передашь ему привет от Ивана Волгина и скажешь, что нужен славянский шкаф. Возьмешь у него… — он быстро перечислил дополнительные пожелания, надеясь на память дворецкого. — И без глупостей, Михалыч, большие изменения грядут, смотри не ошибись.

— Не ошибусь, Ваше Величество. Разрешите исполнять? — по решительности тона дворецкого Иван понял, что Михалыч на его стороне.

И пусть это, возможно, временное явление, пусть при другом раскладе Михалыч обратно переметнется, наша задача время выиграть и сумятицу в стан врага внести. Позже разберемся, кто друг, кто враг, а там и будем думать, что делать. Эх, Врубеля бы сюда, он бы стратегию предложил, а тут сплошная тактика и темнота впереди.

— Исполняй, Михалыч, и поменьше самодеятельности, — на всякий случай предупредил Иван.

Михалыч отдал честь, вспомнив видать былые гвардейские времена, и четким шагом вышел из царского кабинета.

* * *

Размышления о правде и справедливости в жизни чаще всего приводят к выводу о бессмысленности самой жизни.

— Так-так, — отозвался царь, — Ваня, ты в своем уме? Дворецкого на верную смерть послал, меня сейчас в капусту изрубят, а тебе лишь бы в войнушку поиграть! Не государственный подход, Ваня, детство играет.