Тьма в её глазах - Ани Ре

такой! — прокричала она и опустила взгляд, смущаясь своей излишней эмоциональности. Ди и впрямь не привыкла выставлять напоказ свои страхи, и сейчас чувствовала себя слишком уязвимой и открытой…

— Разве друзья не должны принимать тебя любой, а? Расслабься, я тоже не идеален и не пытаюсь тебя пристыдить или обидеть. Все мы вынуждены справляться со своими проблемами, и я всего лишь хочу убедиться, что ты на самом деле понимаешь, что с тобой происходит.

— Понимаю, поверь, — она поджала губы, вытянула руку из длинных пальцев, отошла от него и села на край постели.

— Ты принимаешь лекарства?

— От них мне становится хуже.

— Ди, я знаю, что… — начал парень таким снисходительным тоном, что она закатила глаза.

— Ни хрена ты не знаешь. Это не моя прихоть, ясно? Это официальное заключение моего психиатра. Я регулярно с ним консультируюсь, не переживай.

— Ты ему доверяешь?

— Да.

— Уверена, что не стоит узнать мнение других специалистов?

— Чёрт, а ты у нас давно в мозгоправы записался? — вспылила она, вскакивая на ноги и убегая на кухню. Шесть часов вечера. Во сколько закат?

— Ди, — Рем вошёл на кухню, уселся на один из стульев, а она достала из шкафа турку и пачку кофе. — Не пойму, ты всерьёз считаешь, что меня могут испугать твои проблемы? Поговори со мной.

— Зачем? Нравится слушать слезливые истории о чужих трудностях?

— Мне нравишься ты. И я хочу быть уверен, что ты…

— В порядке? — подсказала Ди, ехидно ухмыляясь. Парень поджал губы, а она вернулась к приготовлению кофе. Он молчал, но взгляд буквально сверлил затылок, и по непонятной для самой себя причине, она вдруг сдалась. — Я попала туда, когда мне было девятнадцать. И в этой клинике никто понятия не имел, что со мной делать. От таблеток мне стало хуже, я замкнулась в себе и перестала реагировать на окружающий мир. Я бы сгнила там, если бы Крис не помог мне.

— Крис — это…

— Ты видел его на благотворительном вечере. Он нашёл психиатра, способного учитывать особенности одарённых при лечении, забрал меня из клиники. Таблетки и впрямь не помогали. Должны были, но… из-за энергетического резерва, который есть у всех людей со способностями, они действовали иначе. Мы перепробовали разные варианты, но в итоге, остались лишь те успокоительные, что я принимаю при нервных срывах. Случаются они не часто. Остальные симптомы купируются терапией. Кошмары… с ними пока сложно, но мы работаем.

— Так может стоит поберечь себя? Отказаться от того, что добавляет тебе стресса…

— От работы? Нет. Она часть терапии. Без неё я не видела смысла в своей жизни. Только помогая людям, я чувствую, что живу не зря. Да и просто живу. Я серьёзно, Рем, я себя контролирую.

— Ладно, я верю, — вздохнул он. — Как тебе разрешение на оружие выдали, а? Оно ведь у тебя есть?

— Ну, разумеется. Просто в клинике я лежала под чужим именем, — нехотя ответила она. — Это тоже Кристиан устроил. Диана Спелроуз.

— Поэтому Ди?

— Привыкла. А потом поняла, что от настоящего имени меня трясёт, и теперь его немногие помнят, — ответила девушка, разливая кофе по чашкам. Она поставила одну перед парнем, достала сахар и ложку, залезла в холодильник за молоком и остатками пиццы — готовить Ди ненавидела, и часто питалась именно так. Эти механические действия успокаивали, и вскоре руки перестали трястись, а сердце замедлило бег. Да и реакция Рема её успокаивала — девушка впервые за долгое время не видела жалости в глазах человека, который узнавал о её проблемах, даже Крис в своё время не мог её сдержать. Кому-то может и нравится вызывать в людях сочувствие, но не ей. Это казалось унизительным. Да и от этого мужчины она хотела вовсе не жалости… чёрт, опять туда же. Как же прекратить о нём думать?

— Спасибо тебе, — сказала она тихо, когда села за стол.

— За что? — поинтересовался Рем, хмуро разглядывая свою чашку.

— За то, что не пытаешься меня пожалеть.

— Я вроде говорил, что не вижу причин тебе сочувствовать. Если всё так, как ты рассказала — то ты нашла силы и возможности справляться со своими проблемами, это удивительно и достойно уважения. И то, что ты делаешь… очень тяжело, но необходимо. Все мы созданы болью, которую нам пришлось пережить в прошлом. Важно лишь уметь двигаться вперёд.

— Расскажи мне о своей, — попросила Ди, надеясь, что этот момент откровенности станет взаимным. Рем нахмурился, кинул на неё взгляд исподлобья и устало вздохнул.

— Не хочу.

— Почему?

— Потому что в моей истории злодей — это я, — криво улыбнулся он. — Боль причиняли не мне… это делал я.

— Боишься, что я не пойму?

— Боюсь. Не хочу, чтобы ты меня презирала.

— Думаешь, я не совершала ошибок?

— Ты жизнью рискуешь ради других…

— Ты тоже рисковал. В баре, с вампиром.

— Это не одно и тоже, — покачал он головой.

— Почему?

— Потому что моя жизнь ничего не стоит.

— Не поверишь, я точно так же думаю о своей.

— Только вот ты ошибаешься. А я нет.

— Ты уверен, что я единственная в этой квартире, кому нужен психиатр? — ехидно поинтересовалась Ди и парень усмехнулся в ответ.

— Со стороны, наверное, и впрямь звучит как бред сумасшедшего. Но это не меняет того, что я прав.

— Не расскажешь?

— Не-а.

— К вопросу о доверии, — скривилась девушка.

— Дело не в доверии, Ди. Я не хочу тебя подставлять.

— Тогда какого чёрта ты устроился ко мне на работу, а? — фыркнула она, и заметив, как он нахмурился, добавила. — Ой, да ладно, будто я не поняла, что тебе что-то от меня надо. Ты ведь изначально пришёл ко мне, чтобы решить свои проблемы, разве нет?

— Я не знаю, зачем пришёл. Но точно знаю, что не собираюсь взваливать на тебя больше, чем ты уже тащишь. Я может и сволочь, но не настолько.

— Потрясно. Тогда зачем ты здесь?

— Хороший вопрос, — улыбнулся он. — Хотел бы соврать, что всего лишь хочу отвадить вампиров от «Лайма», но ты же не поверишь?

— Нет конечно, — ответила Ди.

— Тогда я промолчу. Не хочу врать, а насчёт правды я и сам не уверен. Лучше скажи, когда мы встречаемся с Климом?

— Он сказал после заката, надо глянуть во сколько солнце сегодня садится.

— Ему же сто двадцать, а не тысяча, — закатил глаза парень. — Когда он родился, часы уже придумали. Что это за бредовое обозначение времени?

— Вампиры всегда точно знают, когда садится солнце, — усмехнулась Ди. — Они может и не горят на нём, но неудобств днём испытывают массу. У них зрение слишком чувствительно к свету,