Затерявшиеся во времени - Саймон Кларк

– Нет, – ответил Джад. – Дело в том, что в былые дни рыба и чипсы «на вынос» заворачивались в старые газеты. И она может дать нам точную дату. Хм-м-м... Кажется, в эти времена уксус был еще более едким... Поглядим... – Джад отделил угол листа от комка чипсов и жирных обрывков рыбьей кожи. От жира газета стала почти прозрачной. – Господи, да она просто мокрая от жира.

– Подумать только, в эти дни никто и слова-то такого, «холестерин» никогда не слыхал, – тем же сухим тоном заметил Карсвелл.

– Так... теперь посмотрим ниже... Ага! Вот она!

– Видишь дату?

– Ага. 14 мая... 19... – Джад напрягал зрение, с трудом разбирая мелкий шрифт. – 1946-й. Итак, 14 мая 1946 года. Среда.

– Газета может оказаться и старой, если в нее заворачивали рыбу с чипсами.

– Ну, не такая уж старая, не больше месяца, на худой конец, – ответил Джад, выбрасывая замасленную газету на дорогу и вытирая руки носовым платком. – Вот как... – сказал он задумчиво. – Лето 1946 года. Значит, война год как кончилась. Все еще существуют продуктовые талоны. Почти во всем мире принимаются жесткие меры, чтобы как-то компенсировать военные потери. – Он захлопнул дверцу, и Сэм повел машину дальше.

– Если Британия 1946 не была страной молочных рек и кисельных берегов, – сказал Карсвелл, – то как вы полагаете, сможем ли мы зайти в аптеку и попросить дать нам задарма антисептическую мазь? Помните, денег у нас нет.

– Это будет нашей главной заботой. – Джад все еще вытирал руки носовым платком. – Возможно, мы найдем местного врача, который...

– Категорически не согласен, – возразил Карсвелл. Он говорил громко и резко, будто выступал на собрании акционеров. – Наша главная цель – найти этого джентльмена, мистера Ролли. Из того, что вы говорили, вытекает, что он может объяснить, что с нами происходит: почему мы дрейфуем во времени и как нам вернуться в 1999 год.

– Конечно, при условии, что он способен это сделать, – отозвался Сэм. – До сих пор он мог только предупредить меня, что надо держаться как можно дальше от амфитеатра при подвижках во времени.

Джад кивнул.

– И откуда нам знать, что он сейчас, в 1946 году, находится в Кастертоне? Насколько нам известно, Ролли – или Грязнуля Гарри, как его кличут, – может с тем же успехом остаться в 1978 году.

Сэм задумался.

– Разве ты не говорил, когда встретился с ним в 1978 году, что был знаком с ним и в 1999-м?

– Верно.

– Значит, он может быть и в 1946-м?

– Не знаю, – ответил Джад, – честно говорю, не знаю.

– Есть лишь один способ узнать это, – решительно вмешался Карсвелл. – Поддайте газу, Сэм, и мы посмотрим, не удастся ли нам отыскать эту таинственную личность.

Сэм взглянул в зеркальце заднего обзора и поймал взгляд Джада. Тот смотрел прямо в затылок Карсвеллу, будто хотел сказать: «Ну, это если вам повезет!» Потом, покачав головой, он занялся своим картонным альбомчиком.

Сэм, продолжая время от времени поглядывать в зеркальце, увидел, что Джад извлек оттуда какие-то старые фотографии. Он внимательно рассматривал их по очереди, обращая особое внимание на те, у которых на обороте были надписи. Сэм не мог различить ни надписей, ни лиц на фотографиях, но он видел, как тщательно всматривается в них Джад – так тщательно, что сразу стало понятно – он видит в них огромную ценность.

– Лучше бы вы следили за лошадьми на дороге, – сказал Карсвелл, вкладывая в эти слова немало сарказма.

Сэм что-то буркнул и перенес внимание на дорогу. Теперь, близко к городу, она стала гораздо более оживленной. Он осторожно объехал запряженный лошадями фургон, на котором было написано: «Ферринджер и сын – зеленщики».

Город стал куда меньше, чем был в 1978 году. Многоэтажные здания почти не попадались. Единственными высокими сооружениями были муниципальная башенка с часами и фабричные трубы. Они торчали как пальцы, сделанные из кирпича. Из них валили клубы черного дыма. Сэм видел, что дымная пелена висит и над всем городом. По-видимому, все домовладельцы здесь пользовались печками и каминами, хотя денек был весьма теплый.

Джад это тоже подметил.

– Грязновато, верно? Я и забыл, какими тусклыми были города до того, как стали пользоваться газовым отоплением и другими бездымными видами топлива.

– Вы холоднокровный народ, – отозвался Сэм. – Топить в теплые дни?

– Следует помнить, что большая часть горожан еще не имеет ни электрических, ни газовых нагревательных приборов и что горячую воду можно получить только одним способом – разжечь под ней огонь. И я готов заключить пари, что очень многие из этих людей готовят себе еду на плитах, в которых горит уголь.

– Предпочитаю 1999 год, – пробурчал Карсвелл, и в голосе его послышалось отвращение.

Внезапно они оказались в потоке велосипедистов в синей военной форме.

– Ага, ребята из Королевских ВВС, – сказал Карсвелл. – Я думаю, где-то тут поблизости должна быть военная база, Джад?

– Да, Кастертоновская база ВВС, расположение 717-го полка. Летали на веллингтоновских бомбардировщиках вплоть до 1950 года. Затем аэродром закрыли, землю распахали. Последний раз, когда я там был, видел лишь несколько акров пшеницы.

– Мой драгоценный родитель тоже был в ВВС, – задумчиво проговорил Карсвелл, который, как и раньше, сидел, выставив локоть в окно и постукивая пальцами по дверной раме. – Хотя я не думаю, чтобы он забрался так далеко на север.

– А где он был?

– Да Бог его знает. Когда он начинал разоряться о тех временах, мы спешили унести ноги из комнаты. Старикан наводил на нас жуткую тоску. Мне известно только, что он был механиком на «Спитфайрах». Вернее всего, Кент или что-то в этом роде. Только подумать... – Он вдруг улыбнулся Сэму. На лице Карсвелла улыбка была не слишком приятным зрелищем – глаза оставались, как всегда, злыми. – Только подумать, что если бы я знал телефон его базы, то мог бы позвонить старому дурню и сказать: «Угадай, кто тут?» – Карсвелл громко захохотал.

Что касается смеха, подумал Сэм, то его тоже приятным не назовешь. Вскоре Карсвелл погрузился в свои думы, рассеянно поглаживая дверную ручку.

Сэм снова занялся дорогой, которая была буквально забита еле ползущим транспортом. Здесь было много фургонов на конной тяге – среди них был даже почтовый. Конский навоз покрывал мостовую – лежал всюду кучами коричнево-зеленоватых «яблок». Запах его проникал даже в кабину машины.

Городские часы показывали несколько минут пятого.

На Хай-стрит лавок было куда больше, чем прежде, причем все они имели узкую специализацию: жестяные товары, скобяные, овощи и фрукты, мясо, рыба, книги, булочные, колониальные товары, мужская одежда (с указанием на военные мундиры), дамские шляпки, прачечные, баня, почта. Все выглядело обветшалым. Вывески деревянные, испорченные погодой, выкрашены в темные тона – тускло зеленый, коричневый, шоколадный. У многих на витринах наклеены объявления: «Здесь принимают купоны», «Изделия из нейлона – первым пришел, первым купишь», «Ребята в синем! Без очереди!»