1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь - Харуки Мураками

Тамаки была из семьи богатой и знатной, но в раздоре, и дома у нее царил полный хаос. Отец почти все время пропадал на работе, а мать зависала на грани психического расстройства и страдала жуткой мигренью, иногда не вставала по нескольку дней кряду. Тамаки с младшим братишкой росли предоставленные самим себе, питались в дешевых столовых или фастфудах, а то и просто покупали бэнто[40]. Каждой из них было отчего так исступленно сосредоточиться на софтболе.

Пришло лето, они вдвоем отправились в путешествие. Как-то ночью разговорились — и вдруг оказались в одной гостиничной постели. То, что произошло между ними, больше ни разу не повторилось. И в дальнейших разговорах не поминалось ни словом. Но это все же произошло, их союз стал еще крепче — и еще конспиративней.

В институте Аомамэ продолжила заниматься софтболом. Этот вид спорта был тогда на пике популярности, и за особые успехи ей даже назначили специальную стипендию. Вскоре она стала ключевым игроком в команде. И в то же время увлеклась спортивной медициной и боевыми искусствами. Ее расписание с утра до вечера забивалось учебой и тренировками. Расслабиться, как многие однокашники, Аомамэ себе не позволяла. Из четырех лет студенчества она старалась выжать как можно больше знаний и навыков для дальнейшей жизни, в которой помощи ждать будет не от кого.

А Тамаки поступила на юридический и с софтболом распрощалась. Для ее восходящей карьеры спорт оказался не более чем проходной ступенькой. Все-таки она собиралась вызубрить право и получить лицензию адвоката. Но хотя их дорожки в будущем разбегались, дружить девчонки не перестали. Аомамэ жила в студенческом общежитии, за которое не нужно платить, а Тамаки — в родительском доме, где все собачились между собой, но хотя бы о деньгах можно было не беспокоиться. Раз в неделю они встречались, где-нибудь ужинали — и никогда не уставали от разговоров.

На первом курсе вуза Тамаки лишилась девственности. Парень был из теннисного клуба, на год ее старше. После клубной вечеринки он заманил ее к себе домой и там фактически изнасиловал. Нельзя сказать, что поначалу совсем не нравился. Она ведь согласилась в одиночку зайти к нему в гости. Но кто мог знать, что дело дойдет до насилия? После того что он с ней сотворил, Тамаки в клуб ходить перестала и ударилась в затяжную депрессию. Бессилие глодало ее изнутри. Пропал аппетит; за месяц похудела на шесть килограммов. И все ждала от своего обидчика если не раскаянья, то хотя бы понимания. Если бы он явился к ней с извинениями, если бы дал ей шанс хоть немного собраться с собой, наверно, ей бы не было так тяжело физически. За что он с ней так? — спрашивала она и не находила ответа. Я бы ему и так дала…

Утешая подругу, Аомамэ настаивала: подонок должен быть наказан. Но Тамаки не соглашалась. В суд подавать бесполезно, качала она головой. Скажут, сама виновата: никто ведь не заставлял ее приходить к нему в дом. Остается только забыть. Но Аомамэ слишком остро чувствовала, какая глубокая и незаживающая рана зияет в сердце ее лучшей подруги. И дело тут было не в потере девственности как таковой. А в том, что душа человека — святыня, которую никто не имеет права втаптывать в грязь. Самая страшная мука на свете — бессилие, сжирающее тело после того, как над душой надругались.

И тогда Аомамэ решила свершить этот суд сама. Выведав у Тамаки адрес ублюдка, она взяла софтбольную биту, сунула ее в большой чертежный тубус и отправилась к парню домой. Тамаки в тот день уезжала в Канадзаву — уладить с родней какие-то имущественные формальности. Так что алиби ей было обеспечено. Аомамэ убедилась, что хозяина дома нет, молотком с отверткой выломала замок и проникла в квартиру. Затем обернула биту полотенцем — и, стараясь производить как можно меньше шума, измолотила в мелкую крошку все, что представляло хоть какую-то ценность. От телевизора до торшера. От часов на стене до пластинок на полке. От тостера до цветочной вазы. Все, что могло быть выведено из строя, перестало функционировать. Телефонный провод она искромсала ножницами. От каждой книги оторвала обложку и раскидала страницы по комнате. Зубную пасту и крем для бритья выдавила на ковер, а все соусы из холодильника — под одеяло в постели. Записные книжки из ящиков стола разодрала в клочья. Ручки и карандаши переломала. Лампочки перебила. Подушки и одеяла изрезала в клочья. Рубашки в гардеробе исполосовала. Обувь в прихожей до краев заполнила кетчупом. Фреоновые трубки из холодильника выломала и выкинула в окно. Превратила в осколки унитазный бачок. Разворотила сливное отверстие в душе. Тотальная деструкция. Примерно как на фото Бейрута после бомбежки, промелькнувшем в газетах дня три назад.

Тамаки была девушкой очень смышленой — как в школе (по успеваемости Аомамэ даже не мечтала за ней угнаться), так и на спортивном поле. Всякий раз, когда Аомамэ не успевала поймать мяч на базе, Тамаки появлялась как из-под земли, мгновенно перехватывала подачу и убегала, не забыв шлепнуть подругу ниже спины. Широкий кругозор и теплая душа, чувство юмора всегда на месте. Отличница в учебе, прекрасный оратор. Можно было не сомневаться: продолжай она так и дальше, из нее вышел бы замечательный адвокат.

И только, увы, с мужчинами ее способность адекватно оценивать ситуацию сходила на нет. Мужиков Тамаки любила эффектных. Тех, кого можно пожирать глазами. И эта ее склонность, на взгляд Аомамэ, граничила с патологией. Сколь приветливы, одаренны или обходительны ни оказывались мужчины вокруг нее, если не на что было смотреть, Тамаки оставалась равнодушной. Почему-то ее привлекали смазливые парни. И почему— то в разговорах о мужиках она упрямо затыкала уши. По всем остальным вопросам точка зрения Аомамэ значила для Тамаки очень много. Но любые попытки обсудить бойфрендов неизменно заводили их разговоры в тупик. Аомамэ довольно быстро это усвоила и перестала разговаривать на подобные темы. Не хватало еще из-за такой ерунды потерять подругу! В конце концов, это личная жизнь Тамаки. Пускай себе живет как хочет. Но так или иначе, все студенчество Тамаки встречалась с разными красавчиками, которые быстро охмуряли ее, а потом предавали и выбрасывали на обочину. Последние месяцы жизни Тамаки провела на грани безумия. Сделала два аборта. Определенно в сексе бедняжка была прирожденной жертвой.

Аомамэ постоянным парнем так и не обзавелась. Хотя, когда приглашали, на свиданья ходила и даже завела несколько весьма приятных знакомств. Но до глубоких отношений не дошло ни разу.

— Ты что? — пытала ее Тамаки. — Хочешь остаться девственницей до конца дней?

— Некогда, — отвечала Аомамэ. — Для меня сейчас главное — не сойти с дистанции. Не до отношений пока.

Закончив вуз, Тамаки осталась в аспирантуре — готовиться к получению лицензии адвоката. Аомамэ устроилась на работу в компанию по производству спортивных напитков и биодобавок. И продолжала заниматься софтболом. Тамаки по-прежнему жила в родительском доме, Аомамэ — в общежитии для служащих компании. Как и в студенческие времена, по выходным они встречались, где-нибудь ужинали и вели бесконечные разговоры.