Право на поединок - Мария Семенова

Как после этого в трезвом рассудке назвать по имени дороги место, где люди едят? Где они хлеб в руки берут?… Даже сольвенны и те были умней. Они подавали пищу в «храмах корчемных», то есть «домах для еды», или попросту – харчевнях, корчмах…

Такие, впрочем, рассуждения отнюдь не мешали Волкодаву благополучно торчать, подпирая косяк, у двери, исправляя службу охранника. Гораздо больше надоедали ему беспрестанные жалобы Стоума, хотя его стенания он упорно пропускал мимо ушей. Что взять с сольвенна?… Да ещё с перепуганного. Трактирщик ждал скорого и жестокого разорения. Виноват в котором был, конечно, опять-таки Волкодав.

Причина Стоумовой боязни оказалась очень проста. Когда разразилась Последняя война и весь белый свет ополчился друг против друга, у кондарских ворот задымил кострами один из бесчисленных отрядов Гурцата Великого, достигший нарлакской державы. Тогдашний государь конис был человеком несильным и отстоять Кондар не надеялся. По счастью, сыскался лихой вожак из народа, сумел воодушевить и горожан, и окрестных жителей, сбежавшихся под защиту городских стен. Звали его Сонмор. Когда же прекратились сражения и кондарцы разогнали неудачливых завоевателей по лесам – Сонморово воинство оказалось не у дел. И потому спустя время начало беспокоить купцов, возивших что-то по оживавшей стране, повадилось шалить в тех самых деревнях, которые некогда защищало. Сонмора в конце концов поймали да и, не памятуя о былых заслугах, повесили. Его люди, не смирившись, избрали себе нового предводителя и… назвали его Сонмором. Чтобы никто даже думать не смел, будто храбрый разбойник вправду погиб. Так и повелась в Кондаре легенда, гласившая, что верёвка на самом деле оборвалась и лихой предводитель остался жить вечно.

С тех пор прошло двести лет, но и до сих пор «ночной правитель» Кондара, принимая на воровском сходе этот почтенный сан, забывал своё прежнее имя и становился Сонмором. Письменной истории не велось, но, если верить людям с хорошей памятью, нынешний Сонмор был тридцать девятым по счёту. Государь конис даже не пытался поймать его и водворить за решётку. Ибо полагал, что худой мир тут воистину был лучше доброй ссоры. С известным всему городу воровским вожаком порою кое о чём удавалось договориться. Уж всяко лучше, чем иметь дело с сотней мелких воришек, неспособных ни к какому согласию!…

Так вот, Сонмор много чем в Кондаре заправлял наполовину открыто. Все знали: это его вооружённые молодцы хранили порядок в трактирах и на постоялых дворах. И получалось у них до того хорошо, что хозяева сами рады были платить каждодневную дань. Платил и Стоум. До того злосчастного дня, когда явился бессовестный венн и, воззвав к древнему праву, выгнал вон Тормара.

Стало быть, вот почему кондарцы так редко видели у себя дома сравнение вышибал, развлекавшее народ в других городах…

– Ты знаешь хоть, что со мной теперь будет?… – чуть не заплакал Стоум, едва только Волкодав успел обосноваться возле двери. – Теперь сюда знаешь какие громилы придут?… Тебя в двери выкидывать!…

– Может, и придут, – сказал Волкодав безразлично.

– Ещё им в ножки поклонишься, если смилосердствуются не зарезать…

Вот это уж вряд ли, подумал венн. Но промолчал.

– А мой трактир?… – продолжал Стоум. – Голые стены оставят и хорошо если крышу!… Чтоб впредь таких, как ты, голодранцев перехожих на порог не пускал…

– Ещё в чём я виноват? – хмуро спросил Волкодав. – Может, это я тебя насильно трактирщиком сделал? И жить здесь заставил, не в Галираде?…

Стоум полагал также, что ни один горожанин, даже самый голодный, нипочём больше не сунется в его заведение. Кому охота связываться с обречённым? Ходящим под топором?…

Вот тут сольвенн ошибался. До самого вечера народу на улице было вдесятеро против обычного. Вся Серёдка успела прослышать про чужака, не струсившего выгнать Сонморова человека. Всем хотелось на него посмотреть. А того пуще хотелось дождаться, когда придут выгонять его самого. Но ведь трудно чего-то ждать возле трактира, не заходя внутрь и не покупая хоть рыбной булочки перекусить. Так и вышло, что стряпухи со служанками сбились с ног, а когда дверь наконец заперли и Стоум пересчитал выручку, глаза у него полезли на лоб. Настолько удачного дня «Зубатка» уже давно, давно не видала!

Деньги Стоум считал, как и полагалось, в присутствии вышибалы. Тормар при этом обычно выпроваживал из комнаты всех остальных. Венн никого гнать не стал, так что кухарки, поварята и даже Йарра могли видеть, как трактирщик откладывает десятину для государя, потом оговорённую долю каждого из работников. Мальчику на побегушках никакой доли не полагалось. Может быть, позже, если заслужит… Пока Стоум обещался подкармливать его, но не более.

– А мальчишке? – неожиданно спросил Волкодав. – Он за целый день не присел.

Благоразумный хозяин с ним в спор пускаться не стал, рассудив, что денег сегодня полно, подумаешь, серебряный четвертак, а завтра венна всё равно здесь не будет. Йарра до боли сжал в кулаке нежданно доставшееся сокровище и стал думать, где бы его схоронить. Этак, чего доброго, ещё и наберётся на дорогу домой!

Стоум стянул завязки кожаного мешочка и вдруг вновь опечалился едва не до слёз:

– Ой, кабы до утра-то красного петуха во двор не пустили…

– Не пустят, – возразила Зурия, самая старшая и самая толстая стряпуха, державшаяся с хозяином почти на равных. Никто, кроме неё, не умел варить мелкую рыбку с маслом и уксусом, отчего тушки становились ломкими и обретали удивительный вкус. – Зачем им? – сказала она. – Сожгут, ведь и платы больше не будет!

Стоум покачал головой:

– А чтобы другие боялись… Помнишь, как халисунца Тиртама в прошлом году? Он тоже говорил, что ему охраны не надо…

– Сонмор, – сказала стряпуха, – по ночам не наказывает. И потом… ну, сожжёт он тебя, а что люди подумают? Как есть решат – нет у Сонмора молодцов одному венну шею скрутить! Ему это надо?

Она хитро подмигнула Волкодаву. Тот улыбнулся в ответ. Он уже выяснил, что толстуха умела на славу готовить веннский кисель.

Про себя он полагал, что поджигать «Зубатку» действительно не станут, но на всякий случай вызвался ночевать во дворе. За лишнюю денежку.

– Завтра сюда придёт один мой друг… – сказал он трактирщику, когда Зурия накрыла вечерять.

Стоум, багровея, подавился куском:

– Ещё такой же, как ты?…

– Нет, – усмехнулся Волкодав. – Не такой. Он аррант. Он очень учёный. Он знает все языки и на каждом написал книгу. А ещё он лекарь и звездослов. И он, я так думаю, тоже захочет добыть серебра тебе и себе. Ты не прогонишь его, если он сядет где-нибудь в уголке?…

Сольвенн со стоном закатил глаза, но потом вдруг отчаянно махнул рукой – дескать, а пропадай оно всё пропадом! – и разрешил.

Йарра сперва никак не мог собраться с духом и подойти к грозному венну. Мало ли что он за него заступился на площади, вдруг теперь погонит!… Много позже, разбираясь в себе и вспоминая тот вечер, Йарра поймёт, что боялся на самом деле не окрика и не затрещины. Он их довольно к тому времени вытерпел. Но вот если бы человек, говоривший на языке его отца, на поверку оказался жестоким и несправедливым, как все… Такое пережить было бы и в самом деле непросто. Однако новый вышибала за целый вечер ни на кого не накричал, никого не ударил. А для Йарры даже отговорил денежку. И постепенно сирота наскрёб в себе достаточно мужества, чтобы подойти к венну и прошептать: