Попаданка. Колхоз – дело добровольное - Алёна Цветкова

Я ведь сколько раз пыталась об этом подумать, но… всегда находилось что-то более важное, чем мое собственное будущее. Пасынки какие-нибудь на помидорах… или подготовка к колхозному собранию…

Я сидела, размышляла, записывая все непонятные для меня моменты. Например, зачем ведьмы мне помогают? И почему я так слепо доверяю им? И зачем за мной следят его величество и его сиятельство? Ведь если они не знают о моей беременности, а они о ней не знают, то зачем им это нужно? Да, даже если знают. Сомневаюсь, что они следят за каждой вдовой, которую определили во вдовье поселение. А значит нужно узнать, чего они хотят от меня?

Листок очень быстро покрывался вопросами. Я не думала над ответами, сосредоточившись только на записи сами вопросов. И с каждым мигом понимала, эта непонятная забывчивость неспроста. Так не бывает, чтобы память работала там избирательно.

Потому что все мои вопросы однозначно складывались в четыре группы: ведьмы, братья и господин Орбрен, ребенок и… Дар. Или Дары? Ведь Дар огородничества у меня никуда не делся. А еще я очень быстро стала довольно сносно разбираться в местных травах, и если постараюсь, смогу определить состав ведьминского напитка, осознала я только что глубину своих знаний. А еще Дайра назвала меня песенницей. А когда мы ехали из города я вылечила господина Гририха. Я же слышала, как Вилина говорила, что ему стало намного лучше и он перестал стонать по ночам от боли. И это совершенно неправильно. Уж то, что у каждого человека может быть только один Дар, я за эти три месяца узнала точно.

Глава 36

Чем больше я писала, тем быстрее вспоминались вопросы, и тем яснее становилось: кто-то каким-то образом зачем-то воздействует на меня. И этими кем-то могут быть либо ведьмы, либо братья с господином Орбреном.

– Ты не понимаешь! – услышала я крик последнего прямо под моими окнами. Причем даже по одной фразе было понятно, что ссора продолжается довольно долго. – Ее нужно отвезти в столицу, чтобы вывести на чистую воду!

– Это ты не понимаешь, Орбрен, – тихо отвели господин Гририх. – Ты давно виделся с братьями?

– Месяца четыре назад, – буркнул господин Орбрен. Наш председатель умел в два счета успокоить даже самого крикливого купца, это мне Салина говорила.

– А Указ? Я думал, это ты постарался.

– Нет, – зашипел сквозь сжатые зубы негодяй, – это не я… я только перехватил его в канцелярии в Варде…

– Так съезди в столицу, – послышались легкие хлопки. Кажется, наш председатель похлопывает собеседника по плечу, – покажись, сообщи, что жив и здоров.

– Они знают, – еще более мирно ответил негодяйский негодяй, – у меня их амулет.

Я машинально схватилась за свой. Тот, который мне повесил на шею его сиятельство. И о котором я совершенно… забыла?

– А ты все таки съезди, – господин Гририх явно улыбался, – узнаешь много интересного. Может от девочки отстанешь.

– Эта.. девочка, – язвительно произнес господин Орбрен, – может быть совсем не та, за кого она себя выдает. И, возможно, ты зря прикрываешь ее.

– Но ведь ты тоже прикрываешь ее. Не смотри на меня так. Я старый, но не тупой. И хотя не вижу, но логически мыслить способен.

– Это было всего один раз… два раза…

– Но ведь было. И значит ты сам чувствуешь, что зла от нее никакого нет. И если бы не упирался в результаты своих поспешных выводов, ты бы уже давным-давно все понял. А сейчас тебе нужно навестить его величество.

– Хорошо, – вздохнул Орбрен,– если ты так считаешь… я поеду. А сейчас пошли домой, а? Я голоден. Барана бы в один присест съел.

Они ушли. А я так и осталась стоять у окна, держась за забытый амулет и понимая, что, кажется, господин Орбрен не шпион. Ведь он в последний раз видел его величество за месяц до моего появления в Гвенаре. Но тогда кто? Или… что?

Я медленно разжала ладонь… Как там говорил господин Орбрен? «Они знают. У меня их амулет»

Вот же… может быть это он причина моей забывчивости? Очередное проклятье герцога? Придушив на корню порыв тут же снять проклятый амулет, я села за стол и записала все, что услышала. И поняла, что в моей истории появилась еще одна сторона с неясными намерениями: господин Орбрен, который прикрывал меня от кого-то. Два раза.

И тут я вспомнила, вчерашний вечер. Он же так и орал, что мне повезло, он оказался в поселении и прикрыл меня. Но я вроде ничего не делала? Только… пела.

Кошмар меня подери! Дайра сказала, что я песенница. Значит я вчера проявила Еще Один Дар, и господин Орбрен помог скрыть это от… кого?

Да, что же такое! Я схватилась за голову, в которой низко гудел работающий трансформатор, вызывая тошноту. Чем больше я узнаю, тем больше непонятного. Силы воли хватило только, чтобы записать последние выводы и я повалилась на кровать.

В виска стучала кровь, пульсирующей болью отдаваясь во всем теле. Как же плохо! Значит точно на меня кто-то воздействует. Или воздействовал. Я сто раз такое в фильмах видела. Правда, там на моем месте всегда были огромные мужичищи, какие-нибудь спецназовцы или спецагенты, которых правительство принудительно отправляло на отдых, заставляя забыть о какой-то гадости. А потом они вспоминали и бежали спасать мир.

Я представила себя на месте этих мужиков, и поняла – я не хочу спасать мир. Я хочу просто жить в колхозе, и меня все устраивает в этом мире. Лишь бы ребенка у меня не забрали и дали жить спокойно.

Отдыхала я недолго, громыхнул засов и в комнату вошла Вилина с обедом.

– Малла,ты как? – встревоженно спросила она меня, поставив заполненный тарелками поднос на стол. – ты уж потерпи немного, три дня быстро пройдут. И не вздумай переживать. Орбрен сам виноват. Я бы ему еще и подзатыльник добавила, да сбежал он от меня сразу после обеда. Охламон.

– Все хорошо, Вилина, – улыбнулась я подруге, присаживаясь за стол. Несмотря на большую разницу в возрасте и в статусе, мы сдружились. А уж стряпню нашей госпожи Гририх я полюбила всем сердцем. Таких вкусных пирожков я еще ни у кого не едала. – я не переживаю. Даже хорошо, отдохну, мысли в порядок приведу. А то, знаешь, какая-то я забывчивая стала. Ничего не помню, все забываю. Мысли все путаются…

– Мысли, говоришь, путаются? Может ты с Грайей, ведьмой арровой общаешься? Ты смотри. Она такая, Малла, мягко стелит, да спать жестко.

– Нет, – мотнула я головой, чувствуя холодок в