Тайный Дозор - Николай Желунов

Сет и Гантрам быстро переглянулись.

– Матвей Гордеев, мы не будем выдвигать официальных обвинений против тебя. Если Ночной Дозор не станет требовать наказания для Кирилла Лещука.

– Это касается только дел, которые он натворил до сегодняшнего дня, – напомнил Скиф.

– Да будет так. Этот пункт распространяется и на вашего парня.

Гантрам протянул руку, и Скиф, поколебавшись, пожал ее.

– Сделка заключена.

Я посмотрел на наших. Все они прятали взгляды, кроме Женьки. В ее глазах я увидел сочувствие и боль.

– Вы с самого начала запланировали это. Так, герр Гантрам? – сказал я.

Тот уже собирался уходить, но повернулся ко мне:

– Не понимаю, о чем ты.

– Вы были в ярости от того, что Светлый Дозор пополнился вором, да еще и обвел вас вокруг пальца… этого Энлиля или как его там. Вы решили дать сдачи, не правда ли? Не Завулон – а вы, брюзгливый старикан.

Гантрам криво усмехнулся и отступил на шаг. Я продолжал:

– Вы нашли этого дурачка Лещука, подговорили Спайса инициировать его, сделали вампиром. Затем объяснили ему, что он может вытворять все, что в голову взбредет, убивать направо и налево, не боясь наказания. Так, Кирилл?

Лещук хотел сказать что-то, но Сет с силой сдавил его плечо, и парень лишь тихо охнул.

– Это вы вчера убили Спайса и таким образом подсказали нам, где искать след. Вы подстроили все так, чтобы дело решалось без Инквизиции и Больших Дозоров. Теперь у вас – в вашей шайке – есть прокачанный вампир высокого уровня, мощная боевая единица, вполне легально, – закончил я с сарказмом, – поздравляю. Интрига удалась! Два десятка убитых девчонок – и вы наслаждаетесь удачным ходом в бесконечной бессмысленной партии.

– Кот, – окликнул меня Скиф, – хватит.

– Кто-то должен сказать ему, что он ублюдок. Вы ублюдок, герр Гантрам…

– Они все умерли из-за тебя, – мягко сказал Сет. Он не спеша поднялся, подошел ко мне вплотную, так что я чувствовал запах его одеколона и слышал шелест плаща, – все эти девушки. Такие молодые, невинные, прекрасные. Хотел ты этого или нет, Матвей, – в конечном итоге ты, мой дорогой, стал причиной их смерти.

У меня зашумело в ушах. Против обыкновения Сет не юродствовал – он был серьезен, даже печален.

– В бесконечной бессмысленной партии ты безымянная пешка. А мертвые девушки даже не были фигурами на доске. Они просто… лепестки роз, которыми усыпали путь Кирюши. Но Кирюша не появился бы – если бы не было тебя. Знаешь, если вдуматься, вы с ним вроде как… братья.

Пошатываясь, я побрел прочь. Кажется, Скиф пытался остановить меня, и что-то крикнула Нелли – я не остановился.

Я спустился на улицу и зашагал в темноту.

Я не знал, куда иду. Моя душа превратилась в глубокий колодец, наполненный черной водой. В памяти одна за другой всплывали фотографии из дела вампира. Маленькие сестры Максимовы… Алла Свешникова… студентка Лариса в ночном клубе… безымянная светловолосая девушка на дне Патриаршего пруда… во мне не осталось ненависти к Темным. Только безбрежная пустота и темнота.

Ты мог стать одним из них. Из тех, кто охотится по ночам на девушек и выкармливает вампиров кровью из сосочки. Где-то на самом дне колодца осталось черное семя, которое по счастливой случайности не проросло. Давным-давно тебя учили: за Силу, однажды полученную от Сумрака, ты платишь, отказываясь от принятия части правды (лжи), вставляя под веки контактные линзы селективного восприятия. Сейчас ты начал понимать: в действительности в оплату ты отдаешь часть своей души.

Небо над городом понемногу светлело, и стали видны рваные края туч, текущих бесконечной лавиной с севера на юг. На улицах все еще было пусто, лишь редкие автомобили проносились вдали. Мокрые клейкие листья деревьев покачивались над тротуарами.

Можно было раздуть угли злости в душе и помечать о мести – но это не имело уже никакого значения. Убитых девушек ничто не вернет к жизни.

Если бы теперь произошло чудо, и я мог сказать: стоп! Верните мне ту часть правды (лжи), от которой я когда-то отказался. Если выцарапать из-под век эти дарованные Сумраком линзы, что показывают милых ребят Гантрама шайкой подлецов и убийц, – и вставить другие? Сразу все перевернется – уродливое станет прекрасным, аморальное – благородным, лед согреет, пустота даст уют? Возможно ли это? О, неужели?

Я нашел в кармане плеер Нелли, включил его и воткнул в ухо белую шайбу наушника.

Ледяные капли дождя катились по моему лицу, словно слезы.

Идти домой не было ни сил, ни желания. Ныла раздробленная и наскоро собранная рука, но боль даже нравилась мне. Боль отрезвляла. Я брел не разбирая дороги, втягивая в легкие сырой воздух, и сам не заметил, как вышел на холодные берега Москвы-реки. На пустынной гранитной набережной гулял ветер. Грязно-бурые волны катались под мостом, покрытые пеной, словно морской прибой.

Вдалеке, на затянутых белесой дымкой Воробьевых горах, показались взмывающие в облака неоготические бастионы Главного здания МГУ. Я долго смотрел на них в оцепенении, потом опустил взгляд и вздрогнул.

У излучины реки, над новым металлическим куполом Большой спортивной арены «Лужников», клубилась черная, как нефть, туча. Тьма медленно, лениво расползалась вокруг стадиона, стекала через гранитный парапет набережной в серые пенистые волны. Рваные лохмотья черного тумана протянулись к низкому небу, почти достигая облаков.

До Вальпургиевой ночи оставалось шестьдесят три часа.

Москва, Старый Арбат, апрель 1998

– Но я же люблю тебя, дура!

– Извини, ничем не могу помочь. – Спичка бросила окурок на асфальт и раздавила его мыском ботинка.

– Подожди, Спичуля…

Бычара задохнулся холодным арбатским воздухом. Его возлюбленная, маленькая панкушка по прозвищу Спичка, повернулась к нему спиной и зашагала прочь через толпу, помахивая хвостиком крашенных в зеленый цвет волос.