Екатерина Дашкова - Александр Воронцов-Дашков

Официально многие академики встретили назначение Дашковой с энтузиазмом. П. Б. Иноходцев выразил надежду, «что в давно униженной Академии вновь воцарится мир и спокойствие», а Г. Ф. Миллер написал, что считал бы себя счастливым человеком, если бы смог «окончить жизнь под милостивою вашею дирекциею»[396]. И все же несмотря на ее благие намерения и положительные инициативы, ее методы вызвали раздражение многих коллег, которые противились администрации, возглавляемой женщиной. Сразу же возникло противостояние Дашковой и Александра Вяземского, генерал-прокурора Сената. Не принадлежавший ни к одной из ведущих партий, он был доверенным лицом Екатерины, отвечавшим за внутреннее управление Россией и надзиравшим за всеми правительственными учреждениями. В попытке реформировать и рационализировать финансовое управление страной императрица доверила ему контроль и унификацию важных фискальных дел, в том числе и академических. Отчеты, сметы и распределения стали теперь проходить через его руки.

Дашкова, Панин и другие считали Вяземского екатерининским угодником и полной бездарностью. Среди прочего, появились финансовые проблемы и сложности в доступе к монарху, поскольку, будучи главой академии, Дашкова хотела иметь дело непосредственно и исключительно с императрицей и возмущалась вмешательством Вяземского. Он оскорбил Дашкову сомнением в необходимости приведения ее к присяге в Сенате, что было обычным при назначении на административные посты. В этом деле Екатерина поддержала Дашкову и пригласила ее на церемонию. В назначенное время Дашкова предстала перед Сенатом второй раз в своей жизни. В 1762 году она дерзко вторглась на его заседание, переодетая офицером. Теперь, нервничая почти до обморока и в холодном поту, она описала сенаторам это необычное событие как «чудо появления женщины в вашем величественном святилище» (163/156) и была приведена к присяге, став первой в истории России женщиной на высоком посту директора Академии наук.

Вопрос о присяге Дашковой был только прелюдией к бесконечной череде столкновений с Вяземским. Когда радостное возбуждение от вступления в должность прошло, княгиня столкнулась с запутанными финансовыми проблемами академии и с сопротивлением упрямых чиновников. Вместе с указом о ее директорстве Екатерина подписала еще два. Первый назначал двух советников и казначея для управления экономическими и финансовыми делами[397]. Второй был обращен к Вяземскому как главе Сената и приказывал предоставить все счета и расходы прошлой администрации академии для проверки. Проверка выявила нарушения в финансовых делах академии, и в ответ на эти непорядки 31 марта 1783 года Сенат своим указом повелел академии регулярно предоставлять отчеты о своих доходах и расходах. Дашкова была вне себя, поскольку не она была причиной этих проблем, однако такое решение сильно затрудняло ее работу. Вместо прямого доступа к императрице по всем делам академии она попала под пристальный надзор государственной бюрократии. И, что было еще хуже, она зависела от милости Вяземского.

Хотя наведение порядка в финансовых делах и отчетах было главной заботой Дашковой, она скоро обнаружила, что работа предстоит нелегкая. Она попросила, чтобы распущенная комиссия поработала еще немного и снабдила ее имеющимися сведениями касательно обязанностей директора, а также всей относящейся к делу информацией об административной структуре академии. Затем главам департаментов было приказано предоставить отчеты о том, каковы их обязанности и каков круг ответственности департаментов. В попытке привести в порядок дела академии Дашкова без обиняков обращается к Вяземскому с просьбой предоставить ей все документы, описывающие претензии канцелярии к прежней администрации. Она также захотела получить петиции своего предшественника Домашнева Сенату, касавшиеся проблем академии, чтобы рассмотреть каждую из них. Вяземский, однако, помочь не стремился, и многие записи и документы оказались утерянными. Не отступив, она потребовала от Домашнева полного отчета, на что тот в гневе пожаловался императрице[398]. Оказалось, что Домашнев часто брал домой официальные бумаги, и теперь они очень кстати затерялись. Фактически Дашкова посчитала необходимым объяснить самой императрице, как надо обращаться с делами академии, на что получила краткий и категоричный ответ Екатерины: «Я весьма раздражена вашим беспокойством»[399].

В общем, Вяземский не желал сотрудничать, поскольку считал финансовые проверки сферой своей компетенции. Дашкова же была непоколебима в стремлении продолжить работу и так же, как полностью контролировала собственные финансы и дела своих детей, желала навести порядок в расходах и бюджете академии. Она опять оказалась в конфронтации с Вяземским, теперь уже по поводу подотчетности академии Сенату. Говоря коротко, полемика вращалась вокруг составленного из двух частей бюджета академии. Первой частью было государственное финансирование («штатная сумма»), назначавшееся из казны, как и для любой государственной организации. Второй частью был административный фонд («экономическая сумма»), зависевший от доходов академии, поступавших от различных коммерческих проектов, таких как издание и продажа книг. Традиционно эти средства были целиком в распоряжении директора и могли включать доходы и расходы, не обозначенные в уставе академии. Это различие между двумя частями бюджета не всегда было ясным. Например, из денег, полученных от коммерции, Дашкова могла начать выплаты долгов книгопродавцам в России и за рубежом, а также покрывать задолженности государственного финансирования, которое теперь целиком было под контролем Вяземского.

Более того, Дашкова чувствовала, что Вяземский попытался установить контроль не только над государственными средствами, но и над административным бюджетом под предлогом проверки прошлых нарушений. Подвергая проверке все доходы, Сенат фактически ограничивал административную и распорядительную власть Дашковой. Она приняла близко к сердцу такое ограничение своей власти, это стало для нее делом чести. Она не могла допустить такое вмешательство в свои дела, когда была установлена «отчетность, которой никогда не было с тех пор, как существует Академия, и даже при моем предшественнике, подозревавшемся в злоупотреблениях» (166/159). Пытаясь противостоять ограничениям своего авторитета, Дашкова написала ряд писем Безбородко и Екатерине[400]. Она защищала свое дело перед Безбородко: «Персонально я много снести могу, места же публичного никакого унизить и помарать собою согласиться не могу»[401]. Ей очень мешало свободное использование ее предшественниками доходов академии по своему усмотрению, без всякой официальной отчетности. Она также отмечала, что Сенат не применял такие суровые меры ко всем; так, среди прочих, ими не был затронут Московский университет. Полемика столь обострилась, что Дашкова была готова подать в отставку, что заставило Екатерину вмешаться и принять компромиссное решение. Согласно указу от 7 мая 1783 года, от Дашковой требовалось представлять самой императрице ежемесячный короткий доклад — этим удовлетворялись как необходимый уровень отчетности, так и желание Дашковой работать непосредственно с Екатериной[402]. Дашкова выиграла: она получила полный контроль над бюджетом, и все расходы должны были получать ее одобрение.