Лес секретов - Эрин Хантер

Одобрительный гул прокатился по толпе собравшихся, и Огнегрив отчетливо услышал голос Бурана: — Отлично сказано, малыш!

— Коготь! — громко сказала Синяя Звезда. — Довольно. Уходи.

Коготь неторопливо поднялся, глаза его горели холодным бешенством.

— Я ухожу. Но я вернусь, можете не сомневаться. Я вернусь и отомщу вам всем! — Пошатываясь от слабости, он побрел прочь от Высокой Скалы. Проходя мимо Огнегрива, он на секунду задержался и ощерил зубы: — Что касается тебя… — прошипел бывший глашатай. — Будь начеку, Огнегрив. Держи ушки торчком, а глазки открытыми… И почаще оглядывайся. Потому что настанет день, когда я доберусь до тебя. И тогда ты станешь падалью, слышишь? — Ты уже падаль! — ответил Огнегрив, пытаясь не показать своего страха. Предательские мурашки поползли у него по хребту. Коготь сплюнул, повернулся и пошел дальше. Коты расступились, давая ему дорогу. Все глаза были прикованы к бывшему глашатаю. Великий воин ступал нетвердо, видимо, раны продолжали терзать его, несмотря на Пепелюшкины травы. Однако он ни разу не остановился и не оглянулся назад. Вот папоротники сомкнулись за его спиной — и он исчез.

Провожая глазами поверженного противника, Огнегрив не испытывал ни малейшей радости. Горечь и сожаление терзали его сердце. Зачем Коготь так ужасно распорядился собственной жизнью?! Он мог бы стать великим воином, подвиги которого передавались бы из поколения в поколение! Огнегриву хотелось выть от отчаяния и безнадежности.

Вокруг него все снова пришло в движение, коты собирались в кучки, жадно обмениваясь мнениями.

— Кто же теперь будет глашатаем? — донесся до Огнегрива голос Ветрогона. Огнегрив посмотрел на Синюю Звезду, чтобы узнать, не хочет ли она назвать имя своего заместителя, но увидел, что предводительница тихо огибает Высокую Скалу, направляясь в свою пещеру. Голова ее была опущена, лапы дрожали, как у больной. Было очевидно, что сегодня новый глашатай назван не будет. — А я вот считаю, что глашатаем должен стать Огнегрив! — завопил Белыш, восторженно прыгая по поляне. — Это он все разведал!

— Огнегрив? — сощурился Частокол. — Домашний котик?!

— А что ты имеешь против домашних котиков? — ощетинился Белыш, заступая ему дорогу. Огнегрив собрался подняться и вмешаться в назревающую драку, но огромный Буран решительно встал между Частоколом и юным учеником.

— Довольно! — рыкнул он. — До восхода луны Синяя Звезда назовет нам имя нового глашатая.

Огнегрив немного расслабился, когда увидел, что Белыш присоединился к другим ученикам. Малышу простительно не понимать всей серьезности происходящего! Зато старые воины, хорошо знавшие Когтя, грустно поглядывали друг на друга, как будто сегодня рухнул весь мир.

— Ну что ж, Огнегрив, — сказал Крутобок, когда Огнегрив подошел к нему и Пепелюшке. — Ты сам-то хочешь стать глашатаем?

Глаза друга были полны боли, изо рта у него по-прежнему текла кровь, но впервые со дня смерти Серебрянки он выглядел немного ожившим, как будто кровавая битва и изгнание Когтя на какое-то время заставили его очнуться от своего горя.

Совершенно неожиданно для себя самого Огнегрив почувствовал прилив гордости и приосанился, расправляя плечи. Глашатай Грозового племени! Но в следующий миг его радость потускнела. Он ясно представил себе, какие огромные усилия придется приложить, чтобы вновь спаять воедино разобщенных последними событиями котов и превратить их в единое племя.

— Нет! — честно ответил он Крутобоку. — Кроме того, Синяя Звезда никогда не выберет меня. — Он встал и потряс головой, пытаясь отогнать вздорные мысли. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Раны тяжелые?

— Все будет отлично! — ответила за Крутобока Пепелюшка. — Но у него сильно расцарапан язык и я никак не могу остановить кровотечение. Я даже не знаю, что делают в таких случаях! Огнегрив, ты не мог бы позвать Шербатую?

— Конечно!

В последний раз он видел старую целительницу, когда она волочила Хвостолома в свою пещеру. С тех пор она не появлялась и даже не присутствовала при разоблачении Когтя. Огнегрив шагнул в папоротники. Продираясь через мягкие зеленые листья, он издалека услышал голос Щербатой. Что-то необычное послышалось ему в этом голосе, какая-то незнакомая прежде вкрадчивость, заставившая Огнегрива остановиться и замереть, прислушиваясь.

— Лежи тихо, Хвостолом. Ты потерял жизнь, — бормотала Щербатая. — Теперь ты скоро поправишься.

— Что ты несешь? — фыркнул Хвостолом, но от потери крови голос его прозвучал совсем слабо. — Если я потерял еще одну жизнь, почему мои раны не перестали болеть?!

— Звездное племя излечило только смертельную рану, — заворковала Щербатая с той же жутковатой ласковостью, от которой у Огнегрива холодок пробежал между лопаток. — Остальные нуждаются в умелых лапах целительницы.

— Так чего же ты ждешь, старая чумная крыса! — зашипел Хвостолом. — Шевелись! Дай мне что-нибудь, чтобы облегчить эту боль!

— Как скажешь! — голос Щербатой неожиданно превратился в лед, и Огнегрив, сам не зная почему, содрогнулся от страха. — Вот, съешь эти ягоды, и боль навсегда покинет тебя.

Огнегрив высунул шею из папоротников и увидел, как Щербатая сунула куда-то лапу и выкатила на землю перед раненым три ярко-красные ягодки. Взяв слепца за лапу, она помогла ему дотронуться до лекарства. И вдруг Огнегрив с отчетливой ясностью вспомнил холодный день в разгар Голых Деревьев. Он вновь увидел Облачко, стоящего перед голым кустом, усыпанным ярко-красными ягодами, и услышал голос Пепелюшки: «Эти ягоды настолько ядовиты, что их называют смерть-ягодами. Одной ягодки достаточно, чтобы убить тебя!» Он хотел крикнуть, но слепой уже отправил в рот все три ягоды и принялся жевать.

Щербатая, не отрываясь, смотрела на него, и лицо ее казалось каменным.

— Когда мое племя изгнало меня, я пришла сюда, — еле слышно зашептала она в самое ухо Хвостолому: — Я тоже была пленницей, как и ты. Грозовое племя никогда не обижало меня, и постепенно я сумела заслужить их доверие и даже стала целительницей. У тебя тоже была возможность заслужить доверие тех, кто тебя приютил. И что ты сделал? Кто теперь тебе поверит?!

— Неужели ты думаешь, что меня это заботит?! Мне плевать! — презрительно фыркнул Хвостолом.

Щербатая еще ниже склонилась над ним, глаза ее сверкали.

— Я знаю, что тебе ни до кого нет дела, Хвостолом. Тебе плевать на свое племя, на честь, на собственную родню.

— У меня нет родни! — процедил Хвостолом. — Ошибаешься. Твоя родня гораздо ближе, чем ты думаешь… Я твоя мать, Хвостолом. Слепой воин издал какой-то странный хриплый звук, словно пытался рассмеяться.

— Пауки сплели паутину в твоей пустой башке, старая дура! У целителей не бывает детей!

— Именно поэтому мне пришлось отказаться от тебя, — продолжала Щербатая, и в каждом ее слове — слышалась долго скрываемая горечь. — Но я никогда не переставала любить тебя… никогда. Как я гордилась тобой, когда ты был молодым воином! — голос ее сорвался, превратившись в короткое рычание. — А потом ты убил Клок Кометы. Он был твоим отцом. Ты погубил котят нашего племени, и позор пал на мою голову. Если бы тебя не остановили, ты бы полностью уничтожил свое племя… Пришло время положить конец твоим преступлениям.