Знак фараона - Лора Бекитт

Он шагнул к рабыне.

— Это я, Джемет! Я выполнил свое обещание и приехал за тобой.

Девушка смотрела на него с удивлением и страхом. Она не узнала Тамита — в белой одежде, сандалиях, красиво сплетенном из настоящих волос парике. С юношей были слуги — Интеб дал Тамиту надежных людей.

— Я тебя выкупил. Теперь ты моя, — сказал он и протянул Джемет сильную и теплую руку. — Идем!

Джемет смотрела на него сияющими глазами. Она ощущала, как в ее груди что-то ширится и растет, так что в конце концов ей стало больно, больно от счастья, от сознания свершения того, что, как она думала, никогда не произойдет.

— Почему ты так выглядишь? — робко поинтересовалась девушка, когда они шли по сверкающей от солнца дороге.

— Я нашел своих настоящих родителей. Они богатые люди, живут в Фивах. Мой отец — один из военачальников армии фараона.

Джемет потрясенно молчала. Судьба Тамита опрокидывала ее представления о том, как устроен мир. Девушке казалось, что она стала свидетельницей чего-то такого, что еще никогда не происходило на свете.

— Куда ты меня везешь? Что ты намерен со мной сделать? — спросила Джемет.

— Я отвезу тебя в Фивы, в дом моей матери.

Девушка покачала головой.

— Едва ли твоей матери нужна такая рабыня, как я!

— Не беспокойся, — сказал Тамит. — Тебе не придется жить на положении рабыни.

В глазах Джемет вспыхнула безумная надежда.

— Кем же я буду?

— Я дам тебе денег, и ты сможешь устроить свою судьбу как пожелаешь.

Девушка не смогла скрыть разочарования.

— Деньги? Ну что ж, они мне понадобятся, потому что я жду ребенка.

— Кто его отец? — спросил Тамит.

— Им можешь быть и ты, но я не уверена в этом.

— Я позабочусь о твоем ребенке.

Джемет усмехнулась.

— Сейчас за тебя еще говорит тот Тамит, который вырос на болотах и чьи руки плели папирусные веревки. Кому известно, что станет с тобой, когда они прикоснутся к золоту и оружию!

— Богам.

— Пусть они будут милостивы к тебе. И пусть их благосклонность не падет на твою голову с сокрушающей силой. Пусть твоя чаша будет полна, но не переполнена, чтобы тебе было о чем мечтать! — сказала девушка.

Они подъехали к столице рано утром. В садах благоухали цветы, в небе дрожали гаснущие звезды. По Нилу сновали быстрые лодки.

Когда взошло солнце, дворцы, храмы и горы на горизонте вспыхнули золотом. Лучи божественного светила били в глаза, но Джемет казалось, что они проникают в ее сердце.

Большую часть суток Тия проводила в своей комнате. Она лежала свернувшись калачиком и отвернувшись к стене. Иногда, поддавшись уговорам Хнут, девушка соглашалась поесть, но делала это без удовольствия, не ощущая вкуса пищи.

Лекари разводили руками. Они еще не встречали женщины, на которую беременность подействовала бы столь странным образом. На вид Тия была совершенно здорова, и ее полусонное состояние нельзя было объяснить ничем, кроме глубокой подавленности. Врачи пытались ее лечить различными снадобьями и настойками — ничего не помогало. Оставалось надеяться, что рождение ребенка заставит девушку встряхнуться и она вернется к прежней жизни.

Тия не разговаривала ни с кем, кроме Хнут. Она не желала видеть мужа и не отвечала на его вопросы. Мериб был растерян, раздосадован и зол, но не смел трогать жену и кричать на нее.

Однажды девушка случайно услышала доносившийся из-за стены разговор мужа с Джедхором. Помощник архитектора просил позволения жениться на Анок.

Мериб не удивился и только спросил:

— Зачем тебе понадобилась моя сестра?

— Она мне нравится.

— Тебе не справиться с ней!

— Справлюсь. У меня большой опыт в укрощении рабов и женщин.

— Прости, Джедхор, но я выберу ей в мужья более надежного человека, чем ты.

Голос Джедхора сделался хриплым — помощник архитектора едва сдерживал возмущение.

— Надежного? Что это означает? У меня есть деньги. Что касается моего положения, то, надеюсь, ты не забыл, что мы — молочные братья!

Мериб спокойно и веско ответил:

— Я помню об этом. Чтобы жениться на Анок, недостаточно быть сыном моей кормилицы. А насчет денег скажу так: работая на меня, ты украл немало золота, но я на тебя не сержусь. Дело в другом. Ты не сможешь сделать мою сестру счастливой.

— Никто не сможет. Тебе прекрасно известно, что еще в детстве в нее вселился демон, которого вряд ли кому-то под силу изгнать. На ней не женится ни один здравомыслящий мужчина!

Хнут тоже говорила, что у Анок не все в порядке с головой, однако Тие казалось, что сестра Мериба — всего лишь избалованная, злонравная девчонка.

Когда до родов осталось совсем немного времени, архитектор сказал жене:

— Скоро сюда приедут твои родители и брат.

Тия встрепенулась, кажется, впервые с тех пор, как узнала о своей беременности, и повернула к мужу бледное, осунувшееся лицо.

— Зачем?

— Ты будешь рожать в первый раз. Я подумал, тебе захочется, чтобы рядом были близкие люди.

— Откуда они узнали об этом?

— Я им написал.

Тия молчала. Ее глубоко поразила мысль о том, что она ни разу не испытала желания очутиться под родительским кровом, увидеть и обнять мать. Полная бесчувственность к узам кровного родства казалась по меньшей мере странной.

— К тому же, — продолжил Мериб, — я намерен сдержать слово, которое дал твоему отцу, и отправить Тимеса в школу писцов.

Тия равнодушно кивнула.

Когда нагрянули родственники, она пыталась преодолеть безразличие, но не смогла этого сделать. Отец выглядел уставшим немолодым человеком с сухим, обветренным лицом и потускневшими глазами. Мать держалась бодро, хотя ее утомила дорога. Тимес превратился в долговязого нескладного подростка с длинными руками и ногами. У Тии сложилось впечатление, что она видит

перед собой чужих людей. Родители нашли дочь сильно повзрослевшей и до странности серьезной. Анхора и Небет поразил роскошный особняк Мериба, а сам город показался разросшимся и обновленным. Судя по всему, царь не жалел денег на то, чтобы столица государства выглядела как можно богаче и краше: реставрировал пришедшие в упадок святилища, сооружал новые, укреплял стены храмов, устанавливал статуи и обелиски.

Небет рассказала Тие о том, как живут ее младшие братья, сыновья Харуи, сообщила, что подруга ее детства Эте вышла замуж и уже родила ребенка, и удивилась тому, с каким безразличием дочь выслушала новости.