Бродяга Гора - Джон Норман

— Сейчас, господин, если ты позволишь, я покажу тебе, как может служить земная девушка!

Я лежал и думал, доводилось ли когда-нибудь хоть кому-то из мужчин Земли испытывать подобное удовольствие.

— Вот так, — прошептала мне мисс Хендерсон, — мы обслуживаем наших господ! Теперь, наверное, ты понимаешь, — прошептала она со счастливым смехом, прижимаясь к моим ногам, — почему на таких, как я, всегда есть спрос. За нас дают хорошую цену.

В самом деле, ее умение оказывать мужчинам услуги явилось для меня откровением. Мне и в голову не приходило, что земные женщины способны на такие чудеса.

Оказывается, ошейник и плеть способны превратить вздорных холодных феминисток в подлинные сокровища, бесценные живые игрушки. Не удивительно, что за обладание такой собственностью мужчины готовы сражаться насмерть.

А вот мужчины Земли, имея дело с наглыми, бойкими, капризными, бесчувственными женщинами, понятия не имеют, что под тонким слоем наносного, фальшивого и противоестественного таится подлинное золото, которое не так уж сложно обнаружить. Достаточно проявить волю и силу, чтобы эти создания с мольбой пали на колени к ногам своих господ.

— Как я презираю мужчин Земли, — сказала мне Беверли. — Как люблю моего горианского господина!

И тогда я в первый раз не взял ее сразу, а начал ласкать.

— О господин, я сейчас закричу, — прошептала Беверли, тяжело дыша и страстно отзываясь на мои ласки.

Я продолжил медленно гладить ее тело. Беверли била дрожь, она то пыталась отпрянуть, то прижималась ко мне. Я продолжал властвовать над ней, порой позволяя ей делать что хочется, а порой — отказывая. Лежа на спине и раздвинув губы, Беверли начала скулить и повизгивать, как и подобает рабыне в ошейнике. Чувствуя ее страсть, податливость и готовность на все, я мысленно усмехнулся: эта маленькая стерва была по-настоящему чувственной рабыней. Я остался ею доволен.

— Я твоя, господин, — прошептала мисс Беверли Хендерсон, — умоляю, возьми меня.

Я откликнулся на этот страстный призыв, и она вскрикнула от наслаждения, доступного лишь рабыне. Потом, поняв, что мне нравится сжимать в руках ее покорное тело, Беверли принялась целовать меня, время от времени нашептывая:

— О господин, ты покорил меня, как, несомненно, покорял многих. Какое счастье принадлежать тебе!

Начиная возбуждаться вновь, я поцеловал ее в шею.

Беверли откинула голову и, радостно смеясь, спросила:

— Господину понравилась девушка с Земли?

Я продолжал целовать ее.

— Ну разве такие, как я, не то, что называют здесь сочным пудингом? — продолжила Беверли. — Разве не понятно, почему горианские мужчины так охотно нас покупают?

Она снова прижалась ко мне, пылко поцеловала и спросила:

— Разве господину не хотелось бы купить земную девушку?

Я отстранил ее от себя.

— Купи меня, господин! — неожиданно воскликнула Беверли. — Купи меня!

Я не позволил ей прикоснуться ко мне, хоть она и тянулась всем телом, изнемогая от желания.

— Мною еще никогда не владел такой мужчина, как ты, — срывался с ее уст жаркий шепот. — Я люблю тебя. Я жажду, мечтаю быть твоей рабыней!

Я промолчал.

— Посади меня на твою цепь, — молила она, — дай мне отведать твоей плети. Надень мне на шею твой ошейник! Владей мною!

Я окинул ее взглядом.

— Пожалуйста, купи Беверли для себя, — молила она. — Стань моим хозяином. Я сделаю все, чтобы быть хорошей рабыней.

Я по-прежнему не позволял ей прикоснуться к себе.

Потом Беверли рассмеялась, хотя из-под ее глазной повязки выкатилась слеза.

— Наверное, мы, земные девушки, слишком наглые и бесстыжие. Мы смеем умолять господ, чтобы нас купили! Как, наверное, презираешь ты низкую, жалкую рабыню, осмелившуюся высказывать желания и просьбы!

Я схватил мисс Хендерсон и вошел в нее. Она охнула. На моих губах играла усмешка.

В том, что рабыня страстно желает быть купленной тем или иным человеком, нет ничего необычного. Такое случается часто, но у рабыни, выведенной на публичные торги, нет возможности обратиться к мужчине с подобной мольбой. Она может вызвать его благосклонное внимание, демонстрируя на помосте достоинства своего тела, чувственность и покорность. Выбор, однако, всецело остается за мужчиной.

Мне нередко доводилось видеть, как выставленная на продажу девушка изо всех сил старается привлечь к себе внимание какого-то определенного мужчины, выделенного ею из толпы. Надо заметить, что подобные попытки нередко увенчиваются успехом, ибо потенциальный покупатель, оценив старания девушки, приходит к выводу, что, став его собственностью, она продемонстрирует ему чудеса рабского служения. Но ее уделом, в любом случае, остаются лишь надежда и робкое, покорное ожидание. Покупать рабыню или пренебречь ею — решает мужчина, и только мужчина.

— Я люблю моего горианского господина, — выдохнула женщина. — Купи Беверли, пожалуйста!

На торгах порывы такого рода порой сурово пресекаются плеткой распорядителя. Рабыню выводят напоказ для того, чтобы продать не тому, кому ей хочется принадлежать, а тому, кто даст за нее больше денег. Кроме того, процедура проведения большинства публичных торгов такова, что девушке непросто добиться осуществления своей мечты. Днем мужчины в большинстве своем заняты на работе, а потому аукционы проводятся вечерами, при свете факелов или масляных фонарей. Освещается при этом в основном помост, тогда как само помещение аукциона остается почти в темноте. Выставленный товар виден потенциальным покупателям очень хорошо, но сами девушки почти не могут рассмотреть своих покупателей.

Другое дело, что они прекрасно осознают присутствие множества мужчин, слышат их выкрики, воспринимают их движения, вдыхают их запахи, чувствуют на себе их плотоядные взгляды. Таким образом, невольнице остается одно: продемонстрировать себя в самом выгодном свете в надежде на то, что цена поднимется и она достанется состоятельному владельцу. Однако большинство рабынь уходят по средней цене. Лишь немногие на Горе не имеют возможности обзавестись собственностью для удовлетворения своей похоти.

Нередко бывает, что, когда торги закрываются, проданная рабыня не знает, кто стал ее хозяином: она не видела покупателя или вовсе была приобретена через посредника. Случается, девушка узнает хозяина лишь через день или два после аукциона и остается в неведении — придется ей радостно и самозабвенно служить мужчине своей мечты или ублажать жестокого тирана, который превратит ее жизнь в каждодневный ужас. Правда, рано или поздно она это узнает.

— Купи меня, господин, — умоляла Беверли.

Тогда я заставил ее реагировать на мое возбуждение, и она принялась издавать стоны, то и дело перемежавшиеся с выкриками:

— Купи меня! Беверли мечтает служить тебе!