Он - моя тайна - Оливия Лейк

Ремень расстегнула, член достала, совсем не беспокоилась, что мы делаем. Я не был готов к приключению, но у нее презервативы нашлись. Я трахнул Лебедеву. Ей понравилось. Слезы от предательства подруги высохли тут же, когда появилась возможность снова на меня запрыгнуть. Вот такая дружба. Я верил, что Настя любила Дину, но почему-то со мной переспать было важнее.

Я остановился недалеко от ее дома и вышел из машины. Давно к ней не приезжал. Сейчас мне не нужна информация. И секс, естественно. Мне нужен мой сын.

— Уходи! — Сегодня Настя не пригласила меня в квартиру, наоборот, проход загородила, смотрела волком.

— А что так? — это было бы весело, если бы я не был так взвинчен.

— Ты изменяешь Дине! — шипела одно, а вся фраза пропитана ядом обиды, словно я ей, Насте Лебедевой, изменил.

— Лицимеришь? — усмехнулся недобро. — А когда ноги раздвигала, зад подставляла и на колени передо мной становилась, о подруге не думала? Нет?

— Я думала, что ты ее реально любишь, что просто приелась в сексе, а ты обычный кобель!

— Я очень необычный кобель. И Дину люблю. И трахается она отлично. Не льсти себя, Настя. Ты для меня никто и всегда была никем. Как и любая другая баба. Женщина у меня одна — Дина, моя жена. Это ясно?

Настя громко сглотнула, а в глазах неприкрытое и болючее страдание. Неужели я не ошибался, и она привязалась ко мне на полном серьезе?

— Матвей здесь? — пора к делу переходить.

Она не ответила, но еще пуще закрыла проход.

— Проваливай отсюда!

Значит, здесь. Еще одна курица-наседка. Далеко Матвейка пойдет, раз женщины уже в нем души не чаяли.

— Отойди, и мы не поссоримся.

— Если немедленно не уйдешь, я Дине о нас расскажу! Ты никогда ее не вернешь!

— Сгорел сарай, гори и хата, — ответил и за ручку схватился. Не расскажет она. Подругу терять не захочет.

— Не отдам! — кинулась на меня. — Убирайся! Ты не имеешь права!

Я грубо руки ее убрал, скрутил и оттолкнул. Дверь рванул, но неугомонная снова кинулась. Я хотел сбросить ее рывком, а вышло, что локтем в лицо зарядил.

— Черт! — выругался, увидев кровь. Я не делал этого специально, но совесть кольнула. Я быстро заглушил ее и затащил Настю, закрывавшую разбитый нос ладонями в квартиру.

— Тетя Настя? — услышал Матвея. — Папа? — он выбежал в коридор.

— Привет, — я улыбнулся. — Тетя Настя ударилась случайно, — и я в ванную ее запихнул. — Я ей помогу, а ты вещи хватай и поедем.

— А куда? — с настороженным энтузиазмом спросил.

— В отпуск, — и следом за Настей зашел: — Сиди здесь и не высовывайся. Я сына в любом случае заберу, не пугай его своими воплями.

— Мерзавец.

— Я знаю, — и, вымочив полотенце в холодной воде, к лицу ей приложил. — Будь здесь, пока не уйдем.

Настя всхлипнула только.

— Пап, а мама приедет? — бесхитростно спросил Матвей.

— Конечно, приедет. К тебе мама обязательно приедет.

Дина

— Где Матвей, Настя? — я схватила ее за плечи. Сложно сочувствовать, когда у самой сердце кровью обливалось. Как он мог? Этого никогда не прощу! — Где мой сын? — И за Настю тоже.

— Я не смогла остановить его, прости, — заплакала она.

— Неужели он ударил тебя? — шепнула, светлые волосы убрав с лица. Поверить не могу, что Женя опустился до такого. Я моргнула, позволяя слезам пролиться. Это страх наружу выходил. А если он Матвею вред причинит?! Еще несколько дней назад не поверила бы, а сейчас я жила в каком-то перевернутом мире.

— Женя очень хотел попасть внутрь, а я агрессивно сопротивлялась, — с сарказмом ответила Настя. — Это можно назвать случайностью.

— Случайностью?! — воскликнула я. У нее нос распух и синяк на скуле наливался! Это нельзя так просто оставить, даже если не было преднамеренно! — Одевайся, поехали в полицию, — решительно сказала. Если Женя думал, что прощу похищение сына и синяки подруги, то сильно ошибся!

— Я не могу, — шепотом ответила Настя.

— Почему? Я же с тобой буду.

— Если Эдик узнает, то Егора перестанет привозить. Я не могу рисковать.

Я понимала. Реально понимала, но…

— Настя, мне нужна помощь. Мне сына у него забрать нужно! Ты же знаешь, как в полиции сложно… Он ведь отец…

— Женя ничего не сделает Матвею, ты что?

— Ты до сих пор в этом уверена? — спросила, пытливо в глаза заглядывая. — Помоги мне, Настя. Прошу, помоги. Пожалуйста.

Она посмотрела на меня затравленно и виновато:

— Не могу я, Дина. Прости, — и завыла. — И скрывать больше не могу! Съедает меня это. — слезы постаралась утереть, вздыхала со свистом. — Дина, я обманывала тебя. Мы обманывали. Я с Женей спала. Долго. Восемь лет.

— Что?.. — Не правда. Не может быть такого. Нет. Не может. — Что ты сказала?!

— Мне так тошно и стыдно… Я ведь не хотела, не планировала, а когда случилось простить себя долго не могла. Потом решила, пусть лучше со мной разнообразие получает. Семью вашу разрушать не собиралась. Поверь мне, — Настя попыталась дотронуться до меня, погладить как раньше. Я отшатнулась. Дышала часто и рвано. Этого не может быть. Это все какой-то дурной сон.

— Я люблю его, Дина. Я так вросла в него. Восемь лет никого к себе не подпускала. Ведь знала, что он просто манипулировал мной. Что только тебя любит…

Мне стало мерзко от его любви. И от дружбы тоже. Я Насте самое ценное доверяла, делилась многим, а она, оказывается, давно третьей в нашей постели поселилась. Есть ли вообще дно у этой чудовищной лжи?

— Все знала, но против сердца пойти не могла, и сейчас не могу.

— Мне сына вернуть нужно, — ледяным тоном подвела черту под этой исповедью. Я не священник, чтобы грехи отпускать. И не бог, чтобы карать.

— Дина, — шепотом позвала, — ты сможешь когда-нибудь меня простить?

— Простить? — переспросила. — А ты сама-то смогла бы простить такое? — Она головой покачала, молча глотая слезы. — Я тебе доверяла. Всегда защищала. Поддерживала. На твоей стороне была. Я сына тебе привезла! — не выдержав, сорвалась на крик. — А ты…

— Прости, подруга, ну прости! — Настя в ноги мне кинулась, колени обняла, громко всхлипывала, а мне ровно было. Сегодня я несколько раз морально умирала, кажется, не осталось во мне сострадания и милосердия. Меня никто не щадил. Я тоже не буду. Не потому что не хочу. Теперь уже не могу.

— Я не буду желать тебе зла, подруга, — выплюнула и вздернула ее вверх. — Ты и так наказана: любишь того, кто презирает тебя. — Она резко голову вскинула. Очевидно, не просто так Савин ее легкодоступной называл. — Но видеть тебя рядом с собой не желаю. Забудь, что дружили когда-то. Забудь моего сына. Господи, кем ты стала… — презрительно скривилась. — Тошнит от вас обоих. Хороша парочка. С Томкой будете делить Савина, или бутербродом трахаться. Фу…