Город зеркал. Том 2  - Джастин Кронин

– Ты уверен, что сможешь найти их? – спросила Эми.

Майкл беспечно пожал плечами, они оба понимали, насколько опасно то, что он затеял.

– После всего, что было здесь, может ли быть еще тяжелее?

Он замолчал, осторожно глядя на нее.

– Я знаю, что ты считаешь, что не можешь отправиться со мной… – начал он.

– Не могу, Майкл.

Он тщетно искал нужные слова.

– Просто… как ты дальше тут будешь жить? Совсем одна.

У Эми не было ответа, по крайней мере, такого, чтобы он выглядел осмысленным для Майкла.

– Придется постараться.

Она посмотрела на его печальное лицо.

– Со мной будет все в порядке, Майкл.

Они договорились расстаться без сантиментов, что так будет лучше, но когда наступил этот момент, это казалось им не просто глупым, а абсолютно невозможным. Они обнялись и долго так стояли.

– Знаешь, она любила тебя, – сказала Эми.

Он тихо плакал. Они оба плакали.

Майкл тряхнул головой.

– Уж и не знаю, так ли это.

– Возможно, не так, как тебе хотелось бы. Но иначе она не умела.

Эми слегка отодвинулась и приложила ладонь к его щеке.

– Не забывай это, Майкл.

Они разошлись. Майкл встал у транца, Эми отвязала канаты. Хлопнул парус, и яхта устремилась прочь. Майкл помахал рукой, стоя на корме; Эми помахала рукой в ответ. Благослови и храни тебя Бог, Майкл Фишер. Она смотрела, как яхта уменьшается, уходя в бесконечность.

Надела рюкзак и двинулась на север. К тому времени, когда она достигла моста, уже миновал полдень. Яркое летнее солнце отражалось в воде, далеко внизу. Эми перебралась по мосту и остановилась на противоположной стороне, чтобы попить и отдохнуть, а потом снова надела рюкзак и продолжила свой путь.

До Юты было четыре месяца пути.

Стоя на смотровой площадке Эмпайр-Стейт билдинг – одного из последних оставшихся в целости сооружений между Центральным Вокзалом и морем, – Алиша смотрела, как «Наутилус» уходит вдоль по Гудзону.

У нее ушло почти два дня, чтобы забраться наверх. Двести четыре лестничных пролета, по большей части в полной темноте, мучительное восхождение с самодельным костылем, а когда боль стала слишком сильной – то на четвереньках. Она не один час пролежала на лестничных площадках, тяжело дыша и обливаясь потом, раздумывая, сможет ли она двинуться дальше. Ее тело было сломлено; ее телу пришел конец. В тех местах, где оно не болело, вместо боли было лишь пугающее онемение. Огоньки жизни один за другим угасали внутри нее.

Но ее сознание и мысли оставались. Ее, не Фэннинга и не Эми. Она не помнила, как ей удалось выбраться из тоннеля метро; ее просто как-то выбросило на сухое место. Остальное – фрагментами, проблесками. Она помнила лицо Майкла в ореоле солнечного света, его руку, протянутую к ней; ударивший в нее поток воды невероятной силы, почти планетарной; полная потеря воли, ее тело, кувыркающееся и погружающееся; первый непроизвольный глоток воды, от которого она начала задыхаться, и ее горло рефлекторно раскрылось, чтобы сделать следующий вдох, вода, все глубже проникающая в легкие; боль, а потом милосердие, когда боль начала уходить; ощущение распада, ее тело и мысли, теряющие определенность, будто затухающий с расстоянием радиосигнал; а потом вообще ничего.

Она очнулась и была совершенно озадачена. Сидела на скамейке; ее окружал небольшой парк из переросших деревьев и детская площадка, заросшая высокой травой. Постепенно ее осознание окружающего улучшалось. По периметру парка лежали огромные кучи обломков, хотя сам парк чудесным образом оказался нетронутым. Ее одежда промокла, во рту стоял вкус соли. Она ощущала провал в памяти между теми событиями, которые помнила, и нынешней ситуацией, спокойствие которой выглядело полнейшим анахронизмом, тем, чего она ранее никогда не испытывала. Она вяло подумала насчет того, не умерла ли она – быть может, она уже призрак. Но когда она попыталась встать, ее тело пронзила боль, и она поняла, что это не так; смерть, без сомнения, должна была бы избавить ее от телесных ощущений.

Потом она поняла главное. Вирус исчез.

Не мутировал в какое-то новое состояние, как это произошло у Фэннинга и Эми, восстановив им человеческий облик, но оставив иные способности. Вируса внутри ее не было вообще. Вода каким-то образом убила его, а потом вернула ее к жизни.

Как такое возможно? Лгал ли ей Фэннинг? Но она стала тщательно вспоминать и поняла, что он ни разу ей не говорил, среди многого прочего, что вода убьет ее, ту, которая не являлась ни полностью Зараженной, ни полностью человеком, представляла собой нечто среднее. Возможно, он чувствовал, что происходит внутри ее на самом деле; возможно, просто не знал. Какая ирония! Она бросилась с кормы «Бергенсфьорда», намереваясь умереть, однако именно вода стала ее спасением в конечном счете.

Что это значит, быть живой. Ощущать запахи, звуки и вкусы этого мира нормально, а не обостренно. Наконец-то остаться одной, внутри своего сознания. Она наслаждалась этим, будто дыша чистейшим воздухом. Как удивительно и чудесно, как неожиданно. Снова стать просто человеком, целиком и полностью.

Фэннинг мертв. Сначала она поняла это, глядя на развалины города, а потом увидев тела, сжавшиеся в комок и рассыпающиеся в прах. Она укрылась в полуразрушенном винном магазине. Возможно, остальные ищут ее, возможно и нет, считая, что она погибла. Наутро второго дня она услышала чей-то голос. Это был Майкл.

– Эй!

Его голос эхом отдавался на безмолвных улицах. Майкл, ответила она, найди меня! Я здесь! Но потом вдруг поняла, что на самом деле не произнесла эти слова вслух.

Это было загадочно. Почему она не отозвалась? Что это за желание, хранить молчание? Почему она не крикнула ему, где она? Его крики затихли и пропали вдали.

Она стала ждать, когда же она поймет значение этого своего поступка. Осознает все, чтобы планировать свои действия. Шли дни. Когда шел дождь, она выставляла наружу кастрюли, собирая воду, так она утоляла жажду, хотя еды у нее не было, как и желания ее искать; этот вопрос казался ей до странности несущественным; она вообще не была голодна. Она много спала, ночи напролет, да и дни тоже. Долгие промежутки бессознательного состояния, глубокого, в котором ей снились сны, эмоциональные и яркие. Иногда она видела себя в них маленькой девочкой, сидящей снаружи от стены Первой Колонии. Иногда – молодой девушкой, стоящей на Страже с арбалетом и кинжалами. Ей снился Питер. Снилась Эми. Снился Майкл. Снились Сара и Холлис, Грир, часто снился величественный Солдат. Перед ее мысленным взором разворачивались отдельные дни и целые эпизоды ее жизни.

Но самым важным среди этих снов был сон о Роуз.

Он начался в лесу, туманном и темном, как в детской сказке. Она охотилась. Осторожно скользя в густых кронах деревьев, почти летя, с луком наготове. Отовсюду доносились тихие звуки и шорохи мелкой дичи в траве и кустах, но цели ускользали от нее. Как только она засекала место, откуда донесся звук – хруст ветки, шуршание сухих листьев, звук сразу же перемещался ей за спину, будто лесные обитатели играли с ней.