Королевская кобра - Комбат Найтов

– Василий, постой! – и уже в одиночестве добавил: – Хотел напомнить тебе, у вас, молодых, память своеобразная. Я смотрю, что ты забывать стал о том, что находишься под колпаком. Попав в тот кабинет, ты еще больше настроишь их против себя. Цанава – выкрутился и по-прежнему на Западном фронте. Учти.

– Есть.

– Иди!

Оставалось выполнить обещание, данное Николаю Леонидовичу, и Василий из кабинета адъютанта позвонил в НКТП. Секретарь Зальцмана соединила с Духовым, и он прислал за Василием машину. Вместе выехали обратно в Псков. Но до него не доехали: в Чудово пришлось выйти и два часа ожидать эшелон со штабом полка. День рождения Василий отмечал в поезде, который огибал Москву и нес его, и его полк через Орехово-Зуево, Коломну, Рязань на юг, туда, где предстояли новые бои.

Ехали быстро, с ветерком. Когда перемещение на контроле Ставки, то за задержку с подачей локомотива можно было пострадать, и некисло. Примерно так же, как тогда в ноябре, когда перемещались на Западный. Вот только место для выгрузки дали, ну как бы это мягче сказать, ж**ное: Миллерово. Во-первых, в городе полно корреспондентов, актеров и актрис московских театров, какие-то ансамбли, вплоть до хора Александрова. Полным-полно «военных», у которых след звездочки на рукаве остался.

В общем, местный филиал ГПУ во главе с первым секретарем КП(б)У, главным кукурузоводом страны, Никиткой, свет Сергеичем. Еще на подходах к месту выгрузки на каждой станции Василию начали вручать «портянки» от маршала Тимошенко, который посчитал, что он и есть Ставка, и это его резерв, чтобы победоносно начать (завершать будут другие) запланированное им грандиозное освобождение левобережной Украины. Поэтому со станции Придача в Ставку ушло сообщение по Бодо, что Миллерово находится слишком далеко на юге и имеет единственную ЖД для переброски дивизии. Оптимальным расположением которой являются окрестности станции Лиски. Первый ответ пришел из Миллерова, само собой, поезд успел проскочить сами Лиски, но остановился на 673-м километре и встал под выгрузку. Василию пришлось ехать с начштаба дальше, визита в Миллерово было не избежать. Но место сосредоточения поменяли. Здесь, в 80 километрах от Воронежа, находится 14 железнодорожных станций четырех направлений, где можно разместить все платформы для тяжелых танков и не мешать движению поездов. Стандартная двухосная платформа перевозить КВ-3 не могла. У них грузоподъемность всего 40 тонн максимум.

Тимошенко остался очень недоволен, что у него «отняли» кучу танков, пытался поспорить с Москвой, но его даже не соединили с Верховным, отвечал Шапошников, который также посчитал, что базирование в Лисках будет оптимальным решением.

Седьмого мая прибыл последний эшелон, получив разрешение Ставки, командиры всех полков и все разведывательные подразделения проехались по участкам фронта: от Щигров до Лисичанска.

Больше ничего сделать не успели: утром 12 мая семь армий двух фронтов перешли в наступление. Войска Юго-Западного фронта прорвали оборону противника и двинулись на Харьков, с юга подойдя к Мерефе и Чугуеву. А 28-я армия того же фронта, неподалеку от нас, прорвала фронт на глубину 67 километров и нависла над Харьковом с севера. Правительство «в изгнании» Украинской ССР уже начало грузиться в вагоны, чтобы расположиться в «первой столице» (Харьков до Киева был столицей УСР). Между клиньями оставалось всего 42 километра. Короче: вот-вот!

Азовская флотилия,

Темрюк – Керчь – Севастополь,

6–22 мая 1942 года

Начиная с первого мая немецкая авиация как взбесилась: мало того что беспрерывно атаковала позиции на Ак-Монае, так еще перемежала эти удары со штурмовкой портов на Черном и Азовском морях. Из Анапы пришлось уйти, после того, как немцы буквально раздавили там ПВО. Сильно досталось и поселку. Вырывались из горящей Анапы прямо под бомбежкой, долго маневрировали и отстреливались от наседающих истребителей. Отходить пришлось до Туапсе, только там истребители отвернули на обратный курс, затем следовать в Геленджик. Место для стоянки дали неудобное, на пирсе у Тонкого мыса, у самого входа в бухту. Опять ремонт, латаем то, что натворили «мессершмитты». Смотрю, мой «лейтенант» все на часы поглядывает. Как только устранили пробоины в охладительной системе правого двигателя, так побежал в штаб базы, дескать, надо возвращаться в Анапу, туда, дескать, должны подвезти бумаги из штаба, из Приморско-Ахтарска. Набился на переход, отдал концы и полетел обратно. Не успели остановиться двигатели, как он рванул на берег и припустил к госпиталю. Правого его крыла просто не было: двухсотпятидесятикилограммовка обрушила до середины здание. Пожар уже потушен, но продолжают выносить раненых из левого крыла. Разузнал: куда эвакуируют, побежал туда. Но там только «тяжелые». Легкораненых и больных разобрали по частным домам, временно, и готовят к эвакуации. Госпитальное судно вышло из Новороссийска, идет под прикрытием авиации. Татьяну и ее мать обнаружил в парке на площади Советов. Татьяна помогала устанавливать палатки, а Екатерина Александровна сидела на траве, прислонившись спиной к стволу каштана. Вся их одежда осталась в госпитале, под обломками. Кроме больничной пижамы, у обеих ничего не было. Лейтенант отговорил их идти морем до Новороссийска, оформили все бумажки, и он договорился с водителем-моряком, что он отвезет их во флотский госпиталь в Озерейке. Там, по крайней мере, не бомбят. Как в воду глядел! Госпитальное судно немцы потопили у Малого Утриша. Затем прибежал посыльный с катера, и, даже толком не простившись, лейтенант был вынужден бежать в порт, откуда выскочил и побежал полным ходом в Керчь, отвозить какой-то приказ.

Вновь атаки с воздуха. Сообщение с Керчью было практически полностью сорвано. Прорываться могли только высокоскоростные и высокоманевренные торпедные катера. Едва ткнулись носом к причалу, у них забрали пакет и передали следующий. Теперь полным ходом обратно, но не в Анапу, а в Новороссийск. Вечером его опять перегнали в Анапу, дозаправили по самое не хочу, с дополнительными танками на корме, теперь требовалось отвезти пакет в Севастополь. На этот раз прорваться в город не удалось. Пришлось принимать бой вначале с тремя катерами противника, а когда их количество увеличилось до шести, то атаковать их торпедами, чтобы облегчиться, и отрываться ходом обратно. По-другому было не уйти. Благо что дежурный по штабу флотилии разрешил такой «маневр». Включили самоуничтожители на торпедах и сбросили их в направлении подходившего немецкого звена. Патронов к пулеметам оставалось по две коробки на ствол, дальнейший бой был невозможен. Взревели двигатели на «взлетном» режиме, таким ходом можно идти только 20 минут, и катер пошел в отрыв. Лаг показал 47 узлов, оторвались. Затем убавились и побежали за «клизмами с патефонными иголками». На следующую ночь, по предложению самого лейтенанта, я тут ни сном ни духом, «голубой крейсер» взял на буксир ТКА-1 и ТКА-2. В центр каждого буксировочного конца повесили кусок якорной цепи. Брать на борт дополнительное топливо, готовясь к бою при прорыве, было бы глупо. Замысел был такой: на подходе к месту патрулирования немецких и итальянских катеров оба катера отдают буксирные концы и самостоятельно пытаются завязать бой с противником, выводя их на «Ташкент», под его крупнокалиберную артиллерию. Для того, чтобы все получилось, лидер будет находиться ближе к берегу и без хода. Операция довольно глупая по замыслу. Атаковать торпедами катера – немцы не могли, а одиночный эсминец – запросто. Риску подвергались не столько сами катера, сколько лидер «Ташкент», но Октябрьский подписался на эту авантюру. В результате катер старшего лейтенанта Чепика прорвался в Севастополь без боя. Он шел немного сзади, сбросил ход и проскочил в темноте мимо атакующих ТКА-2 немцев и итальянцев. А катер нашего героя осуществил задуманное, увлек за собой в погоню два звена катеров противника и подставил их под огонь лидера. Один из катеров был уничтожен артогнем. До наступления утра успели и встретить возвращающийся из Севастополя ТКА-1, и добежать до Новороссийска. Правда, одной тонной бензина в Севастополе стало меньше. Хорошо, что немецкие торпеды то ли не пошли, то ли утонули после выстрела, а может быть, их и не было на борту S-100. А после боя «голубой крейсер» и ТКА-2 сменили место, и вторая волна немецких катеров их не обнаружила. В любом случае коллективный прорыв в порт Севастополя был возможен, в отличие от одиночного рейда.