Тайна семьи Вейн. Второй выстрел - Энтони Беркли

– Но все это было ожидаемо, не так ли? Тогда почему ты так разволновался?

– Ничуть. И все это действительно ожидаемо. Возможно, она приходила сюда несколько раз. Но пока мы не раскопаем какой-нибудь новый факт, этим знанием нам придется и ограничиться. Признаться, не вижу, чем оно может нам помочь, но это не означает, что мы должны прекратить расследование. По крайней мере вреда от пары-тройки дополнительных вопросов уж точно не будет.

Толстуха вернулась в комнату, с трудом переводя дух, и протянула Роджеру небольшой кусочек батиста, обшитого кружевами.

Роджер тщательно исследовал ткань взглядом и молча указал кузену на небольшую литеру «Э», вышитую в уголке платка. Затем повернулся к хозяйке и многозначительно позвенел лежавшими в кармане мелкими серебряными монетками.

– С удовольствием оставил бы эту вещицу себе, – сказал он. – С вашего разрешения, разумеется.

– Владейте на здоровье, – с энтузиазмом согласилась хозяйка. Если гости готовы заплатить, чтобы приобрести сувенир, связанный со смертью преподобного, почему она должна этому препятствовать?

– Полагаю, вы не можете точно сказать, когда именно услышали голоса? – спросил Роджер, аккуратно укладывая платок между страницами записной книжки и пряча ее в карман.

– Почему же, сэр? Могу, – ответила женщина не без торжества в голосе. – Это произошло в ночь перед тем, как миссис Вейн столкнули со скалы в пропасть. Это врезалось мне в память, поскольку у нас такого ужасного преступления отродясь не случалось. В нашем тихом Ладмуте в последнее время вообще бог знает что происходит. Сначала миссис Вейн убили, потом преподобный Медоуз преставился. Как вы думаете, сэр, присланный из Лондона полицейский инспектор распутает это дело? Вас на прошлой неделе часто видели в его компании, вот я и подумала, что вы, возможно…

Роджер мягко, но твердо отмел ее неуместное любопытство и принялся разгуливать по комнате. Изобретенный им предлог для визита, а именно близкое знакомство с преподобным, позволял ему, не нарушая правил приличия, проявлять интерес к очень многим вещам, включая бытовые предметы и привычки покойного.

Висевшая на стене небольшая полка с тремя или четырьмя трубками привлекла его внимание, и он взял в руки одну из них.

– Мистер Медоуз был заядлым курильщиком, не так ли? – заметил он.

– Странно, что вы заговорили об этом, сэр, – ответила хозяйка дома, с интересом следившая за его манипуляциями, – поскольку я ничего подобного за ним не заметила. Да, он курил, но куда меньше, чем мой покойный супруг. Обычно преподобный Медоуз выкуривал трубочку после завтрака, после обеда и поздно вечером, если у него появлялось такое желание, и это, пожалуй, все. А вот моего мужа без трубки в зубах почти никто и не видел…

– Но для умеренно курящего у него слишком много трубок, вы не находите?

– Да, сэр. Трубок у него был, что называется, целый набор, и я сама не раз отмечала этот факт. Но он пользовался ими согласно определенной схеме. Курил каждую ровно неделю, а потом менял, называя это «ротацией». Я, конечно, посмеивалась над ним из-за этого, но преподобный, похоже, был не против. «Трубки – они как жены, ма», – обычно говорил он (кстати, он всегда называл меня «ма», поскольку, по его словам, я заботилась о нем лучше, чем его родная мать. Очень обходительный человек был покойный мистер Медоуз, очень). Ну так вот: «Трубки – они как жены, – говорил он, – и мужчина должен употреблять не более одной из них в определенный отрезок времени». Вот такой, знаете ли, у него был юмор. Я же говорила вам, что он постоянно шутил. «Трубки как жены». Подумать только! Наверное, он имел в виду, что мужчина…

– Действительно, очень смешно, – с мрачным видом согласился Роджер. – Ха-ха! Кстати, вы, случайно, не знаете, где мистер Медоуз покупал табак?

– Странно, что вы спрашиваете об этом, сэр. Конечно, знаю. Поскольку сама ему это место и показала. Через дом от моего находится лавочка, где, помимо всего прочего, продают табаки и трубки. Между прочим, единственная лавочка в деревне, где торгуют такими вещами. Если не считать гостиниц «Корона» и «Три лебедя», разумеется. Но «Три лебедя» находятся на расстоянии мили от деревни. Вы, надеюсь, не думаете, что преподобный ходил туда, не так ли?

– Конечно, нет, – с неожиданной серьезностью ответил Роджер. – Мне бы такое и в голову не пришло. Хм… Полагаю, пришло время извиниться за то, что мы злоупотребили вашим гостеприимством, и поблагодарить за предоставленную нам возможность осмотреть гостиную мистера Медоуза. – С этими словами он что-то положил в заранее подставленную хозяйкой ладонь.

– Двери моего дома всегда открыты для вас, сэр, – с большим чувством сказала она. – И огромное вам спасибо. Так что если захотите осмотреть что-нибудь еще, только скажите. К примеру, вас не интересует, как все было устроено в спальне преподобного? Можете зайти туда хоть сейчас, раз уж приехали.

– Благодарю за предложение, но, думаю, для одного дня вполне достаточно гостиной. Пойдем, Энтони. Всего хорошего, мадам.

Хозяйка проводила посетителей к выходу. Выйдя на улицу, они по настоянию Роджера сразу повернули налево.

– Ну и денек! – начал Энтони. – Кстати! Если ты будешь и впредь раздавать шиллинги за предоставленную информацию, то я, пожалуй, возьму часть расходов на себя. А то разоришься. Особенно если принять во внимание число людей, которым ты собираешься задать свои знаменитые «несколько вопросов». Ты вообще хорошо рассчитал свои силы? Ведь у деревенских, похоже, луженые глотки, и они готовы болтать часами, а вот ты при столь интенсивном обмене мнениями можешь потерять голос. Можно даже заключить пари, кто дольше продержится, но на тебя, боюсь, мало кто поставит… А еще можно выбивать показания. Кулаками. Но только по всем правилам бокса. Никаких ударов по почкам, перерывы каждые три минуты, сидение на табурете с полотенцем на шее…

– Хватит нести чушь, Энтони, – прервал кузена Роджер, правда, весьма доброжелательным тоном, и нырнул в двери какой-то лавочки. – Нам необходимо заглянуть в это заведение.

В следующую секунду они оказались в торговом зале.

– Между прочим, – Роджер начал интересовавший его разговор, в качестве предлога приобрести унцию ненужного ему табака, – не тот ли это сорт, который курил бедный мистер Медоуз? Помните его? Это священник, который снимал комнаты через дом от вас и умер на прошлой неделе.

– Конечно, сэр, – произнес деревенский бакалейщик. – Мы здесь все его знали. Только он курил другой сорт, сэр. «Корону и якорь» крупной нарезкой. Всегда его покупал.

– Правда? А мне казалось, он хвалил тот сорт, что приобрел я. Впрочем, не стану ничего утверждать. Ведь курил он, насколько я знаю, не очень много.

– Совершенно верно, сэр. Унцию в неделю, не больше.

– И каждую неделю приходил к вам, не так ли?

– Ну нет, ничего подобного. Преподобный имел обыкновение брать упаковки в четверть фунта. Как раз выходит по унции в неделю.