Дилетант - Наталия Левитина

— Да, да! — громко крикнула Олеся.

— Девушка, знаете, это департамент социального развития. А вам, наверное, нужен телефон приемной?

— Социального развития, — упавшим голосом повторила Олеся. — Да, да, приемной! Вы мне скажете?

Она рефлекторно оглянулась в поисках карандаша и бумаги — запомнить с лету и на слух шесть цифр было практически непосильной задачей.

— Минуту, я найду, — предупредительно сказала девушка. Было слышно, как она обратилась к кому-то в комнате: — Где листок с телефонами? Кто опять спер? В приемную кто-нибудь помнит как звонить? Минуточку подождите, — снова попросила она Олесю.

Олеся в бессилии смотрела на маленькое электронное табло: возможности телефонной карточки таяли на глазах. Если девушка из департамента задержится еще немного, время разговора кончится.

Осталось пять минут. Олеся нервно сжимала трубку. Оттуда раздавались шорохи и негромкие пререкания.

Три минуты. Время кончалось.

Две.

— Вот, нашла, — обрадовала наконец девушка. — Записывайте!

Одна.

— Я запомню, — торопливо ответила Олеся. — Говорите же скорее!

— Шестьдесят четыре…

— А-а-ах! — задохнулась Олеся. Она попыталась пальцами удержать последнюю красную цифру на экране телефона, не давая последней минуте ускользнуть в никуда.

Связь оборвалась.

«Как я сразу об этом не подумала?! — удивилась Олеся идее, пришедшей в голову. Мысль была естественна и разумна, и странно, что она проделала столь долгий путь, прежде чем отразилась в глазах Олеси радостным светом найденного решения. — Телеграмма! Как просто! Я отправлю Игорю телеграмму! Я не помню телефонных номеров, но свой домашний адрес пока еще не забыла! Почему я с самого начала не подумала об этом?»

Дело оставалось за малым — раздобыть деньги на телеграмму. «Интересно, сколько она может стоить. Предположим, рублей тридцать». Близость спасения так воодушевила Олесю, что вопрос тридцати рублей не показался ей неразрешимым. Заработала ведь она сегодня утром двадцатку ценой некоторого физического усилия (спринтерские бега с очаровательным Тузиком). «Если за поимку беглой домашней живности мне заплатили двадцать рублей, то что надо сделать, чтобы получить в полтора раза больше?»

Олеся размышляла, спрятавшись от солнца в тень, отбрасываемую высоким зданием почтамта. А тем временем прелестную задумчивую деву в грязной прозрачной майке рассматривали с интересом. Мужчина средних лет в солнцезащитных очках сидел за рулем белой «мазды», выставив ногу на асфальт. Из динамиков неслась музыка. «Вишня, вишня! Зимняя вишня!» — пела Анжелика Варум. Мужчина, с его нескромным, пусть и очень дружелюбным взглядом, мог бы незамедлительно объяснить Олесе, как ей заработать тридцать, и пятьдесят, и даже сто рублей. Он сам готов был расстаться с такой суммой в обмен на некоторые телодвижения неопрятной, чумазой (умывалась у фонтана, замечая удивленные взоры прохожих), но симпатичной девчонки. Одежда на ней была, кстати, хотя и несвежая, но явно дорогая.

Владелец «мазды» отрывисто посигналил, привлекая внимание девушки, и приветливо помахал рукой. Он подзывал ее к себе, как бездомную собачонку.

Но в биографии Олеси теперь, кроме серенад влюбленных в нее мужчин, их восхищения и заботы, присутствовал и печальный опыт — за несколько дней путешествия ее не раз пытались изнасиловать. Поэтому призывный жест незнакомца привел к обратному результату. Вместо того чтобы подойти поближе и завязать игривую беседу, закваску предстоящей стремительной интрижки, Олеся испуганно оглянулась и быстро двинулась прочь от почтамта.

«Как я могу заработать тридцать рублей? — вернулась она к раздумьям. Что я умею?»

— Уже научилась мыть полы, — сказала она вслух, вспоминая оранжевое кафе и себя с ведром и шваброй в зубах. — Могу поменять кому-нибудь колесо. Да.

Олеся, конечно, не практиковалась в смене колес у своего джипа во-первых, не хватило бы сил, во-вторых, еще ни разу не прокалывала. Но до джипа у нее были «Жигули»-«десятка», и Олеся основательно поднаторела в обращении с внутренностями и запчастями автомобиля. У нее неплохо получалось, и, возможно, мелкие неполадки в машине — это было единственным пунктом реальной жизни, с которым Олеся справлялась самостоятельно. Все другие вопросы за нее решали муж, отец и совокупная мощь их банковских счетов.

Слева по борту внезапно раздалась английская речь. Олеся остановилась как вкопанная и с любопытством посмотрела на парочку иностранцев. Разноцветные старички, пригревшись на солнце, мирно отдыхали на скамейке и ели мороженое. Чужеземный Валомей был для них более гостеприимен, чем для бедной Олеси. Она робко присела рядом, на краешек. Характерное звучание языка подсказывало, что перед ней не американцы, а англичане, и кроме того — шотландцы. Как их занесло в Южный Валомей? Или тут таились неведомые Олесе исторические достопримечательности?

— Вы из Шотландии! — беспардонно вмешалась в диалог путешественников Олеся. Старики, улыбаясь, посмотрели на англоязычного воробышка, прилетевшего на их скамью. — А я была в Эдинбурге!

Следующие три минуты Олеся упоенно распространялась о суровой природной красоте Шотландии. Встретить в небольшом провинциальном городе девочку с таким отличным английским языком, и к тому же влюбленную в живописные шотландские пейзажи и архитектуру Эдинбурга, было, без сомнения, приятно путешественникам. Они кивали, поддакивали и слушали вдохновенную Олесину лекцию о фантастических видах залива Ферт-оф-Форт, о бесценных сокровищах Национального музея древностей, об устремленном в небо готическом соборе Сент-Джайлс и дворце Холируд…

— А вы не могли бы дать мне немного денег, — вдруг бесславно закончила Олеся свое выступление. Она покраснела. Слова вырвались у нее случайно.

Старички переглянулись, маска благожелательности мгновенно слетела с их лиц. «В этой России одни попрошайки», — уловила Олеся мотив безмолвного взгляда, которым обменялись иностранцы. Но девочка все же им понравилась.

— Извините! — вспыхнула Олеся, как спичка, и вскочила со скамейки. А старушка уже протягивала ей десять долларов: Сумма огромная, если рассматривать ее с позиций западноевропейской прижимистости. «Гроши!» пожала бы плечом та, предыдущая Олеся, из доваломеевского периода.

А эта Олеся схватила купюру как бесценную реликвию и, не давая себе окончательно расплавиться в огне стыда, стремительно покинула сердобольных старичков.

— Паспорт! — бросила в окошко кассир обменного пункта.

Олеся растерялась:

— А у меня нет.

Десятидолларовая купюра приехала обратно в передвижном ящике. Олеся забрала деньги и оглянулась. Пристальный взор валютного барыги сверлил электродрелью ее затылок.

— Возьмете? — показала она нарушителю закона свой капитал.

Тот неспешно взял банкнот, посмотрел на него так и этак и бросил сквозь зубы: