Калика перехожий - Александр Забусов

Еще толком поесть не успели, когда Блюд, вытянув руку в сторону кургана, изрек:

– Гляди, батька, кажись Могута свой десяток назад ведет! Чегой-то там случилось?

Ведет. Легко сказано. Десяток, который Хистом года уж два тому назад был доверен Могуте, во весь опор, нахлестывая, не жалея лошадей, несся по высокой траве пойменного луга к Донцу, у берега которого остановилась на дневку сотня. Спокойные речные плесы остались в глубине боярской земли. Быстрые петляющие участки воды, размыв берег по левой стороне, в том месте, где остановились русичи, образовали пляж из белого песка, довольно больших габаритов, с обеих сторон поросший колючим кустарником. Правый берег Донца, находившийся за спинами всполошенных людей, гористый покрытый широколиственным лесом.

– Чего встали, байбаки? – сотник оценивающе окинул своих воев. – Стожар, Блюд, Никлот, Жирослав, быстро к лошадям! Остальным разделиться на три части! Ну! Грудим, со своими на правый край, Дан – на левый. Остальные выдвигаются на два десятка шагов вперед. Приготовили луки! Первый десяток щиты вздеть. Крепи строй!

К приготовившемуся для отражения атаки любого противника строю на распаленных лошадях подскочили свои разведчики. С седла на скаку спрыгнул Могута, битый жизнью воин в кольчуге и шеломе с полумаской на лице.

– Батька, печенеги верстах в трех за курганом!

– Большим числом идут?

– Та не-е! И сотни не будет!

– Так, какого же… Чего они там? – уже расслабившись, спросил сотник нерадивого десятского.

– Охоту учиняют.

– На кого?

– А как раз в нашу сторону верховых гонят. Шесть душ гонят. По одеже так своих.

– Ага! Значит, мимо нас не проскочат.

– Так я ж и баю. Прямиком к Дону загоняют.

Сориентировавшись, Хист распорядился:

– Могута, забирай своих, проскочи дальше вдоль реки. Схоронишься в лесополосе, переймешь беглецов. Только постарайся живыми брать.

– Понял, батька!

– Грудим, в седла своих. Будь готов в рогатины сукиных детей взять. Этих не жалей!

– Сделаем!

– Остальные, рассыпались цепью в траве, наложить стрелы на луки, ждать приказа стрелы метать!

Никто не любит ждать, но ожидание в засаде вещь вдвойне труднопереносимая. Засада – это заблаговременное и скрытное расположение ратников на путях движения противника для внезапного нападения на него. Засада применяется во всех видах боевых действий, на любой местности, в любое время суток, перед фронтом, на флангах противника, а иногда и в его тылу. У Хиста был опыт боевых действий в засадах, старый боярин воспитал его именно на таких деяниях. Особенность засады – в ее внезапности. Иначе теряется ее смысл, и по сути это уже не засада. Внезапность позволяет не только ошеломить противника, но и получить преимущество путем уничтожения в начале нападения наиболее опасной части воинства неприятеля, существенно уменьшить его численность. Перед нападением нужно расположить людей в укрытии в непосредственной близости от предполагаемого удара по ворогу и до последнего момента не выдавать своего местонахождения. Внезапно ударить и бить до полного уничтожения, не жалея никого. Таков закон засады.

Загонщики умело подводили шестерку всадников к реке, по широкой дуге отсекая выдохшихся лошадей от замаячившего вдали леса, беря их в клещи. Куда им деться? Некуда! За речкой, ширина водной глади которой в этом месте составляла метров семьдесят-восемьдесят, стеной встала скала, на которой и с тверди-то земной не подняться, не то что из несущейся по руслу реки.

Сотник приподнялся над кромкой травы, проверяя маскировку своих оторв. Оставшись довольным, снова прилег в луговину, беглецы вот-вот должны проскочить спрятавшихся цепью его воинов. Вот оно! Степные лошадки, раздвигая грудью вымахавшую на метр в высоту траву, прошли контрольную точку. Первый всадник в кавалькаде побега принял левее, пытаясь по самому берегу увести за собой остальных, криком подгоняя и подбадривая их.

«Свои, что ли?» – заслышав родную речь, подумал сотник, снова приподнимаясь в траве.

Конский топот по фронту цепи подсказал смену движения степняков, те тоже брали левее.

«Пора!»

Вставая на ноги, Хист подал команду, как уже не раз подавал ее при захвате купеческих лодий:

– Бо-ой!

Группа нападения, пять десятков воев, одновременно вскочив на ноги, начала метать стрелы в растянувшийся бок вражьей конницы. Исключение составляла группа Грудимы, в задачу которой входило внезапное нападение в отведенное для нее время и которая до поры до времени скрывала свое присутствие в кустарнике.

Печенеги, сами вымотанные погоней, на уставших лошадях, шкуры которых покрылись влагой пота, прозевали первый залп вестниц смерти. От головы до хвоста растянувшейся колонны преследователей все пространство покрылось шквалом летящих стрел. Люди работали на автомате, беспрерывно натягивая тетиву и выпуская очередную стрелу, проредили ряды степняков. Подвергшиеся внезапному нападению, не вошедшие в число убитых и раненых, спешно отворачивали коней в сторону, пригнувшись к шеям животных, слившись с ними, уносились прочь.

– Грудим! – во всю мощь легких взревел Хист. – Дава-ай!

Уставшие ждать засадники на свежих лошадях наконец-то получили долгожданный приказ, взметнулись, выскочили на широкий простор степи, погнали беглецов, с каждым шагом лошадей сокращая расстояние между собой и преследуемыми. Погнали недобитки врага в сторону кургана, выплескивая накопившийся адреналин криком, свистом и гоготом. Во-оля! Гуляй, браты-ы! Гей-гей-гей-й! Догнали отставших, порубили шашками и мечами в капусту. Не задерживаясь, растеклись по степи, вылавливая и убивая вражин, вступивших на чужую территорию.

Бой завершен! Может, и ушел кто живым, бросив коня и растворившись в неразберихе в высокой траве луговины, кто знает? Искать не будешь. Знать, повезло бедолаге, донесет скорбную весть о гибели родичей до родного стойбища, но ему можно только посочувствовать. Выжить при таких обстоятельствах хуже, чем умереть.

* * *

Сельские барбосы подняли свой хай еще издали, каким-то седьмым чувством почуяв приближение к родной околице сотни воинов, ходившей в поход. Центральная улица Лиховского по причине вечернего времени наполнилась народом. Встречали своих семейных. Все ли вернулись? Почему так скоро, ведь прошло всего три дня, как уезжали? Призывные крики женщин слышались то тут, то там:

– Туробой! Туробоюшка, живой!

– Петро! Петра мово не видали?

– Да вон он, там позади!

– Лель! Где ты, бесова душа?

– Мамка, вон наш татка!

– Да, живы. Все живы!

Сбавив ход своего коня почти до шага, Хист подал команду:

– Сотне разойтись по домам! Десятку Могуты сопровождать до усадьбы! Табун примите, лошадей обиходьте!