Возвращение в Тооредаан - Егор Дмитриевич Чекрыгин

только надежда. Надежда, что чужак, в поимке которого так заинтересованы аж в самой Мооскаа, не окажется очередной пустышкой. Фактически, он поставил на кон и свою жизнь, и счастье своих сестёр, потому что если дело с чужаком не выгорит, их всех троих ждёт лишь жалкое прозябание в нищете, если не что похуже. Ну а в случае удачи… О перспективах, открывающихся в случае удачи, сейчас лучше даже не задумываться. Попасться на глаза заместителю директора Бюро по Северо-Западному округу — это уже удача немалая. Это уже фактически высший эшелон власти в Бюро. А там и до самого оу Лоодиига рукой подать, а это уже уровень государства! Ибо выше оу Лоодиига только сам Сатрап. А ещё, в училище ходили шепотки, что коли оу Лоодииг хотя бы просто узнает и запомнит твоё имя, карьера тебе обеспечена! Хотя, конечно, запомнить его он должен только в связи с чем-то очень хорошим… Игиир помнил, как тянулись на плацу и из кожи вон лезли на экзаменах кадеты, желая обратить на себя внимание всесильного директора Бюро, когда тот благоволил посетить училище и приглядеться к своим будущим подчинённым. Да и он, Игиир, тоже тянулся и лез… Безуспешно. Оу Лоодииг лишь скользнул по нему холодным равнодушным взглядом, когда на экзамене он весьма лихо ответил ему на удихском на вопрос о структуре армии удихской орды, и молча на мгновение прикрыл веки, давая понять, что принял ответ… Если он, оу Игиир Наугхо, сможет поймать чужака, и если этот чужак и впрямь окажется кем-то важным — вполне возможно, что этот холодный взгляд потеплеет и в нём появится искорка интереса. Ну а уж дальше…

— Тут эта, ваша милость, — вдруг ворвался в его мечты скрипучий голос Хееку. — Посмотрел я следы. По-всему видать, не простые дела тута творились. Этот, Стрелок который, тоже с холма спустился. За кем-то гнался. А тут вот людишки какие-то стояли. Я так понимаю — полон, потому как безлошадные все и босые. Трое, которые полон охраняли, вроде как навстречу Стрелку выехали… Ну, он их и убил из оружья своего чудного. Потом часть верблюдов и лошадей забрал и погнал их к каравану. А пленников, что интересно, отпустил, и даже с собой им оставшихся коней и верблюдов дал! Нет, я понимаю ещё, пленников отпустить, коли они тебе не нужны или продать некому. Но животных-то им, да ещё и с грузом, зачем отдавать? Уж не родня ли это его какая была?

Да уж, действительно странно, — подумал оу Наугхо. — Даже стражники, освобождая полон, особенно с бедолагами не церемонились, потому как — Даар, и этим всё сказано. Представления о некоторых вещах тут, кажется, не изменились ещё с доимперских времён. Пленные — это скот. И обращаться с ними надо, как со скотом. Так что даже стражники, отбив полон, вполне могли отобрать у и так пострадавших соотечественников остатки пожитков или попользовать под шумок молодых баб. Даже если у отряда будет какой-нибудь образованный офицер-южанин, который не позволит чинить насилие над отбитыми у врага подданными Сатрапии, то всё равно — делиться с ними имуществом, захваченным у врага, он не станет… Иначе рискует нарваться в следующей стычке на случайную пулю. Примерно пятая часть трофеев шла на премиальные выплаты рядовым стражникам. А отбирать кусок мяса у голодной собаки — дело рискованное…

— Хм. Как думаешь, далеко они ушли? — спросил оу Наугхо у Хееку.

— Я так думаю, что побитых и раненых у них немало. Да и лошадок с верблюдами маловато. Судя по следам, на верблюдах аж по три человека едет, и на лошадках по двое. Если поторопимся, нагоним завтра к полудню.

— Тогда поторопимся.

* * *

Группу беглецов они настигли, как и обещал Хееку, где-то к полудню следующего дня. Встреча была… непростой. Не обошлось без стрельбы. Но к счастью, напуганные бывшие пленники, чересчур нервно прореагировавшие на гонящихся за ними всадников, ни в кого не попали. А потом, разглядев знакомую всему Даару форму, опустили оружие… Скорее всего, подумав, что это только передовой дозор, и в любую секунду из-за холмов может вывалиться основной отряд.

— Так что, просто взял и отпустил? — наверное уже раз в пятый переспросил оу Наугхо вожака беглецов. — А почему? Не объяснил?

— Он, ваша милость, вообще плохо по-нашему говорил. Вроде как сказал, что мы ему не нужны.

— А верблюдов с лошадьми и оружие — просто так подарил? С чего бы такая щедрость?

— Я так понимаю, ваша милость, что это он нас пожалел. Он вроде как строгим казаться пытался, а глаза-то у него жалостливые были. Особливо когда он на баб умученных, да детишек смотрел.

— Пожалел… Хм… Это ведь, однако, щедро! А что, он сильно богатым выглядел, раз такие подарки дарить может?

— Да нет, ваша милость. Так, с виду — обычный погонщик. Ни одежд дорогих, не украшений. Мушкет хороший, солдатский, вроде как у вас. А так — ничего особенного.

— А ну-ка, внешность его опиши… Как выглядел, говорю.

— Ну, молодой. Роста — чуток меня повыше будет. Волос белый. Глаза — вроде голубые будут. Сам весь такой из себя — справный, ловкий… А больше и не знаю что сказать.

— А особые приметы — шрамы какие-нибудь, или там родинки? Может, нос кривой, или ещё чего в глаза бросилось?

— Э-э-э… Ваша милость… Вот вроде бы тут вот, возле глаза, родинка была. Да только ведь — он после боя, сами, небось, знаете — всё лицо дымом закопчённое. Может, то и не родинка была вовсе?

— А тех троих… Он что, из своего мушкета застрелил?

— Не, Ваша милость. Когда на него трое ринулись, да ещё один разворачиваться начал, он вроде как мушкет свой в сторону отбросил и руки поднял — дескать, сдаюся я. А как к нему бандюки те подъехали, он из-под плаща чего-то вроде пистоля достал, да тых-тых-тых… Негромко так, в сравнении с мушкетом, будто не выстрелы даже, а щелчки какие. Три подряд, из одного ствола. Ни пороху на полку не подсыпая, ни пулю в ствол не забивая. И — я ведь во все глаза глядел и точно видел — дыма из ствола не было! Вспышки — видал. А вот дыма — не было! Ну, пока у одного из побитых мушкет не грохнул. Такие вот дела чудные! Так мы можем дальше