Смерть на подиуме - Наталья Александрова

Скелет с косой на плече подкатился к ногам дяди Бо.

Старик изумленно повернулся на этот звук, сделал шаг всторону и наступил на фигурку смерти. Коса в руках скелета вонзилась в егоногу, он вскрикнул, поскользнулся, потерял равновесие и рухнул на пол поверхразноцветных фарфоровых осколков…

Тина снова попыталась встать – теперь, когда старик упал, у неепоявился хоть какой-то шанс на спасение.

Она напрягла всю свою волю – и сумела с трудом приподняться,спустить ноги на пол… но теперь ей снова пришлось переждать приступ мучительнойслабости.

Она с ужасом ждала, что дядя Бо поднимется, чтобы покончить сней – но он почему-то лежал в прежней позе, даже не пытаясь подняться и неиздавая ни звука.

Тина перевела дыхание, поднялась, с трудом удержаларавновесие и шагнула в сторону. Первым ее желанием было броситься прочь из этойкомнаты, пока страшный старик не встал на ноги, но потом, заинтригованная егонеподвижностью, она повернулась к нему…

Дядя Бо лежал на спине, глядя в потолок широко открытымиудивленными глазами.

В этих глазах отражались его уютная, красиво обставленнаякомната и сама Тина. Одного в них не было – живого блеска.

Дядя Бо был мертв.

Его лицо разгладилось, с него исчезло так портившее еговыражение непомерной алчности и злобы. Он снова стал красив той сдержанной,благородной красотой, которую приобретают к старости некоторые аристократы.

Он снова стал таким, каким Тина знала его многие годы, какимона знала его всю свою жизнь…

Тина наклонилась над ним, чтобы запомнить его лицо.

Она увидела руку со шприцем, неловко подвернутую, прижатую кбоку, и поняла, отчего умер дядя Бо: упав, он напоролся на шприц и невольновколол себе яд. То есть умер именно той смертью, которую готовил для нее…

Вдруг боковым зрением Тина увидела рядом какое-то движение.Вздрогнув, она оглянулась и увидела огромного пушистого кота. Ришелье подошел кхозяину, улегся на пол рядом с ним и принялся вылизывать его мертвое лицо.

Это было для Тины чересчур. Она выпрямилась и двинулась кдвери.

Она была все еще слаба, но не могла ждать, пока силыполностью вернутся к ней: она просто не могла находиться в одной комнате смертвецом, тем более с этим мертвецом…

Когда она уже взялась за дверную ручку, из прихожейдонеслись звуки поворачивающегося в замке ключа.

Тина замерла на месте.

В первый момент ее посетила дикая мысль, что дядя Бо ожил…но нет, вот он лежит на полу, да и как он мог оказаться снаружи… но тогда ктоэто по-хозяйски открывает входную дверь?

Дверь хлопнула, и из прихожей донесся неестественножизнерадостный молодой голос:

– Хомячок, я пришел! Старенький толстенький хомячок, ядома! Почему ты не встречаешь своего маленького кролика? Может быть, ты меняразлюбил?

Тина попятилась.

Дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился парень летдвадцати в узких черных джинсах и полосатом кашемировом свитере. Лицо его,довольно смазливое, очень портили бегающие блекло-голубые глаза и слишкоммаленький для мужчины рот.

– Ты что здесь делаешь? – процедил парень, увидевТину. – Ты что крутишься вокруг старика? На что ты рассчитываешь? Думаешь,тебе что-нибудь обломится?

Тут он увидел труп на полу, и его лицо мгновенно изменилось.

Сначала на нем появилось удивление, затем – детская обида,потом промелькнуло что-то вроде облегчения и, наконец, проступило, наверное,самое характерное для него выражение – выражение расчетливого мерзавца,прикидывающего, что он может выиграть в сложившейся ситуации и чем она емуугрожает.

– Ага! – воскликнул он торжествующе. – Тыубила старика!

– Иннокентий, насколько я понимаю? – проговорилаТина вместо ответа на это абсурдное обвинение.

Юнец фыркнул, пересек комнату, остановился над трупом иокинул его презрительным, ненавидящим взглядом.

– Грязный старый педик! – прошипел он, ткнув телоноском ботинка. – Ты обещал обо мне позаботиться… обещал обеспечить меняжильем и деньгами – и сдох, ничего этого не сделав! Старая развратная скотина!Я отдал тебе целый год своей жизни…

Неожиданно Ришелье зашипел, шерсть на его загривке, и безтого чрезвычайно пушистая, поднялась дыбом, он подскочил и цапнул Иннокентия заруку когтистой лапой.

– Ах ты, сволочь ушастая! – взвыл тот, потираяисцарапанную руку. – Я тебя живо прибью! Это при старике я терпел…

Но кот не собирался дожидаться расправы. Прижав уши, онюркнул под старинный комод.

С сожалением проводив взглядом кота, Иннокентий повернулся кТине и процедил:

– Думаешь, это тебе сойдет с рук?

– Ты что, – удивленно взглянула на негодевушка, – действительно думаешь, что это я… его?

– А кто же – кот? – Юнец расхохотался этойудачной, по его мнению, шутке. – Вы с ним были одни, когда я пришел – онбыл мертв. Ты думаешь, кто-нибудь станет разбираться? – Он шагнул к Тине,схватил ее за воротник и подтянул к себе, дохнув в лицо смесью дешевой зубнойпасты и страха. – Никто не станет разбираться! Тебя упекут на полнуюкатушку! Так что лучше будет, милашка, если мы договоримся! Для тебя же лучше!

Тина попыталась вырваться, попыталась сбросить его руки – ноона была еще слишком слаба. Иннокентий резко встряхнул ее, так что клацнулизубы, и прошипел:

– Поняла?

– Чего ты хочешь? – тихо проговорила Тина. –Денег?

– Догадливая девочка!

– Но у меня ничего нет…

– Ответ неправильный! Этот старый педик не успелпереписать на меня квартиру, так что она по наследству наверняка отойдет тебе…если, конечно, у него где-нибудь нет внебрачных детей… – Он мерзкозахихикал. – Так вот, если ты хочешь уйти отсюда – ты напишешь бумагу, чтоуступаешь эту квартиру мне! Напишешь прямо сейчас!

Тина вовсе не рассчитывала на дядину квартиру. Она оченьхотела, чтобы все кончилось, чтобы этот юный подонок оставил ее в покое… но онане хотела, просто физически не могла, подчиниться ему, сделать то, чего ондобивается! Против этого восставало все ее существо.

– Иди ты… – прошипела она в его порочноелицо, – знаешь куда? Или тебе записать адрес?

– Вот как? – процедил Иннокентий, с любопытством разглядываяТину. – Не хочешь по-хорошему?

– Никак ты собираешься меня пытать? – усмехнуласьТина. – Не потянешь! Кишка тонка!

– Пытать? – с сомнением проговорил юнец, словнопробуя это слово на вкус. – Нет, пожалуй, пытать я тебя не буду… этодовольно грязная работа, это не для меня… я думаю, ты сама скоро поймешь, что утебя просто нет другого выхода!