Казнь СССР - преступление против человечества - Юрий Мухин

– Но вы же его ударили!

– Нет, я его не бил – я дал ему пощечину, спросите у свидетелей – я ударил его по щеке открытой ладонью.

– Но он же упал!

– Ну, это уже его проблемы: раз начал клеветать на мою жену, то обязан был крепче держаться на ногах. А я нанес ему всего-навсего пощечину.

– Ну и что, что пощечину, какая разница, ведь вы все равно его ударили.

– Есть разница – по Уголовному кодексу Казахской ССР пощечина – это всего-навсего оскорбление, и хулиганство тут никак не привяжешь.

Помощник прокурора с пару секунд молча смотрела на меня, осмысливая, что я сказал, затем взяла книжечку Уголовного кодекса, нашла статью «Оскорбление», пробежала ее глазами, и лицо ее посветлело. Она тут же быстро и деловито взяла с меня объяснение и отпустила.

Теперь поясню свой план.

Я уже написал, что у меня неважная память, но если я что-то понял, то в необходимый момент могу это вспомнить. Первые годы в Ермаке я жил в общежитии и перечитал всю имевшуюся там библиотеку. В том числе я почитал и Уголовный кодекс. На мой взгляд, там было довольно много несуразностей, которые и осели у меня в памяти. И когда я начал думать, что же мне сделать с этим мерзавцем, нужное из УК всплыло в памяти.

Просматривая в УК малоинтересную статью «Оскорбление», я зацепился тогда взглядом за слово «пощечина», которое попало в эту статью, надо думать, в порядке ностальгии по дворянству. Но на самом деле «пощечина» – это когда тебя обиженная девушка мягкой ладошкой хлопнет по щеке, а когда такое же повторит разъяренный мужик, то это уже оплеуха. Но, надо думать, в СССР уголовные дела за оскорбление были исключительной редкостью, поскольку их обычно решали гражданские суды по жалобам оскорбленных, а оскорблений с пощечинами вообще, наверное, никогда не было. Посему Уголовный кодекс никак не объяснял, где кончается пощечина и начинается оплеуха, – по Кодексу все удары ладонью по щеке были пощечинами.

(Между тем оплеуха передает голове избиваемого практически такую же энергию удара, как и удар кулаком, единственно, удар кулаком больше повреждает лицо, поскольку площадь ударных частей кулака меньше площади ладони.)

Как только я вспомнил про пощечину, стало ясно, что делать: надо было бить ладонью внезапно (от пощечины легко уклониться) и очень сильно, поскольку бить в идеале надо было один раз, ведь если бы урод начал защищаться, то от статьи «Хулиганство» уже трудно было бы увернуться. Мне, правда, было все равно, и, идя на встречу с этим уродом, я все равно готовил себя к драке, но хотелось бы до хулиганства дело не доводить, почему я и написал выше, что старлей не обманул мои надежды.

Тут уместен вопрос, а насколько велика разница между оскорблением и хулиганством, ведь и то, и то – уголовные преступления? В Казахстане такая разница была. Это второе, что я заметил в этой статье УК. По целому ряду статей в Уголовном кодексе уголовные преступления могли не рассматриваться как таковые, т. е. не рассматриваться народным судом, а передаваться в товарищеские суды. Но по этим статьям решение о том, передавать дело в народный суд или передать его товарищескому суду, решала прокуратура. И только в статье «Оскорбление» было прямо указано, что при первом случае оскорбления дело подлежит рассмотрению товарищеским судом, т. е. прокурор города, даже если бы захотел, то не смог бы сделать из меня уголовника – закон не позволял.

Помощница прокурора это поняла и быстренько подготовила дело так, что прокурору осталось переслать его в товарищеский суд по месту работы преступника, т. е. меня.

Дня через четыре мне озабоченно сообщают, что мой урод лежит в больнице с сотрясением мозга. Я звоню своему другу Григорию Борисовичу Чертковеру, заведовавшему травматологическим отделением нашей больницы.

– Гриша, у тебя лежит такой-то?

– Да, с тяжелым сотрясением мозга.

– Гриша, я его ударил ладонью по щеке, он даже на пол не упал, откуда у него может быть тяжелое сотрясение?

– Так это тот?!

– А кто же!

– Я тебе перезвоню.

Через полчаса рассказывает: «Нашел его, сказал, чтобы шел в палату, поскольку сейчас его сотрясение мозга будет устанавливать комиссия. Пока ходил за заведующей и невропатологом, он сбежал из больницы».

Недельки через две заходит ко мне заместитель начальника планового отдела Нина Мелешина, она же председатель товарищеского суда заводоуправления, и конвоирует меня на суд, заседание которого было назначено в актовом зале. Но суд как-то так удачно повесил объявление о своем заседании, что ни я о суде не знал, и мой секретарь мне не сказала, и в зале не было никого, кроме еще двух женщин-судей, работниц заводоуправления.

Начали заседание, сообщили, что потерпевшего вызывали, но он не хочет приезжать, огласили решение – назначить мне общественное порицание. Однако я потребовал себе высшей меры наказания, на которую способен товарищеский суд, а максимум, что он мог – 30 рублей штрафа в доход государства. Немного поторговались: они – за общественное порицание, я – за высшую меру. Я их убеждаю:

– Товарищи! Это же такое дерьмо, что оно не даст нам жить. Если вы не дадите мне максимум, что можете, то он всем напишет, что вы необъективны и боитесь меня как своего начальника. Поэтому без колебаний приговаривайте меня к высшей мере и не бойтесь, поскольку для меня всего за 30 рублей побить морду подонку – это же почти даром.

Уговорил. Но когда выходил, они мне все же сказали: «Юрий Игнатьевич! Вы все же в следующий раз бейте ему морду без свидетелей!»

Однако думаю, что в протокол они это свое требование не занесли.

Старлей еще с полгода засыпал жалобами все инстанции, я даже интервью давал какой-то алма-атинской газете, но дело было законным образом рассмотрено, и возвращаться к нему никто не собирался.

Думаю, что я достаточно подробно тут нахвастался, давайте теперь весь мой рассказ, абсолютно реальный, разложим по полочкам.

Анализ ситуации

Итак, возник конфликт, в котором участвовали две противоборствующие стороны, имеющие разные цели. В основе конфликта было желание «культурного человека» задавить своего начальника на основе тех «достижений в общественной и духовной жизни», которые он освоил. Конкретно: он решил обвинить своего начальника в аморальном поведении и тем самым встать в ряды борцов за чистоту партийных рядов. Это действительно достижение общественной жизни, поскольку негодяй полагал, что если даже моя жена и подаст на него в суд, то он встанет в позицию верного «партейца», который просто «перебдел», зная, что «не бывает дыма без огня».

«Культурный человек» несколько раз ошибся, поскольку на самом деле «достижения общественной жизни» знал не очень хорошо. В частности.

Он совершенно безосновательно считал, что будет иметь дело с моей женой, поскольку еще с давних времен – с тех пор, когда она дала мне понять, что ей нравятся мои ухаживания, подобные вопросы перешли в мое ведение. И от нее требовалось всего лишь сообщить мне немного сведений о своем обидчике, чтобы я мог быстро его отыскать. Он несколько преждевременно начал считать ее вдовой.