Летняя луна - Лаура Кинсейл

– Что… ты… сделала?

– Перевязала тебя, – сказала она. – Сейчас сюда привезут доктора, который лечит Теодора.

– Пить, – он сделал вдох и облизнул губы. – Кто привезет?..

– Куин нашел нас. Рансом, почему ты не сказал, что мы здесь же, в Фолкон-Хилле?

Он попробовал улыбнуться, но ничего не получилось, и ему вдруг пришло в голову, что он может умереть от этой смешной, пустяковой раны: если человек лишается жизни, перерезав запястья, то раненое предплечье, должно быть, то же самое. А еще он подумал, как обидно и глупо лежать здесь, истекая кровью.

Мерлин по-прежнему смотрела на него. Он ощутил вдруг, что она держит его за руку и что под головой у него уже не каменные ступени, а что-то мягкое. Цепь, которой были скованы его руки, лежала у него на груди. Он хотел спросить, не умирает ли, но потом решил, что это будет звучать уж очень сентиментально. Наверное, по каким-нибудь признакам он должен бы ощущать это сам. Немного подумав, он пробормотал:

– Ты перевязала меня, Чара?

– Конечно.

Он посмотрел на нее. Она была так красива в мерцающем освещении, что Рансому захотелось поцеловать ее.

– Мерлин, – он сглотнул, – все… что ты сделала… – Он взял ее за руку. Прошло довольно много времени, прежде чем он вспомнил, что собирался сказать. – Ты молодчина, – пробормотал он, – молодчина.

Она кивнула и, звякнув цепью, нежно погладила его по лбу.

Это смутило его. Он не помнил, чтобы кто-нибудь так гладил его светлость герцога Деймерелла. Он всхлипнул. Что-то блеснуло у нее на лице, и Рансом забеспокоился. Слезы подступили к его глазам. Обычно Рансом не давал волю своим чувствам, но сейчас… на всякий случай… он кое-что хотел ей сказать…

– Мерлин, – прошептал он, сжимая ее руку. Он дождался, пока она посмотрит прямо ему в глаза. Один темный локон выбился из ее прически и красивым завитком свисал на плечо.

– Да? – отозвалась она.

Он попытался улыбнуться.

– Я люблю тебя… Чара, – шепотом сказал он и большим пальцем погладил ее пальцы. – Всем сердцем… – «На всякий случай… на всякий случай… на всякий случай…»

В три часа ночи Мерлин нерешительно застыла у отделанной золотом двери в комнату Рансома. Приложив палец к нижней губе, она разглядывала отблески от свечи и тени, плясавшие на резных узорах.

Конечно, он спал.

Ей же просто хотелось его увидеть. Хотя бы минутку. Мерлин чувствовала себя виноватой. Одно дело – украдкой нарушать его ненавистные приказы, понимая, что он может появиться и призвать ее к ответу в любую минуту. И совершенно другое, когда он так беспомощен. Как только стало ясно, что Рансом вне опасности, доктор вместе с Таддеусом насильно уложили ее в постель и напоили настойкой опия. И тем не менее Мерлин было неловко из-за того, что она целый день спала и пропустила все запланированные уроки.

Последние шесть часов она работала над летательной машиной, а только что установленная шестеренка лежала гнетущим грузом на ее совести. Проведя два дня в цепях, Мерлин теперь прекрасно знала, каким тяжелым бывает железо.

Ночной сиделкой была старая гувернантка, когда-то воспитывавшая Шелби. Рансом называл ее Краснолицей, но Мерлин не думала, что это ее настоящее имя. Когда она будила сиделку, спавшую в смежной комнате, то на всякий случай не стала обращаться к ней по имени. Мерлин сказала, что ближайший час хочет подежурить сама, и гувернантка лишь шумно вздохнула и кивнула.

Девушка увидела небольшую склянку, наполовину спрятанную за няниной подушкой, и одновременно ощутила запах, который исходил от глиняного кувшина с водой. Вряд ли эта женщина проснулась бы раньше полудня, подумала Мерлин, похоже, она основательно приложилась к приготовленному для Рансома спирту.

Стараясь ступать как можно тише, Мерлин вошла в комнату Рансома. Здесь было очень тепло, даже душно. В дальнем углу стояла тускло горевшая свеча, а тлевшие в камине угли давали столько тепла, что его с лихвой хватило бы на отопление нескольких комнат. Спиной ко входу, под гигантским пологом, на боку лежал Рансом, наполовину укрытый простыней. В полутьме ярко-белым пятном выделялся бинтовой компресс на предплечье.

Мерлин поставила свечку и обошла вокруг кровати. Рансом не спал, просто лежал, положив под голову здоровую руку.

– Чара, – произнес он. Мерлин кивнула. Не двигаясь, он улыбнулся. – А я думал, это Краснолицая.

– Нет. – Мерлин замерла в нескольких футах от него, неожиданно почувствовав смущение. – Я отпустила ее отдохнуть.

– М-м-м… Хорошая идея. Твоя компания нравится мне гораздо больше.

– Тебе тоже надо бы поспать.

– В такой-то духоте? Чара, я тут медленно поджариваюсь. Надеюсь, тебя не смущает, что я не одет?

Она скользнула взглядом по его руке, по мускулистой груди. На полу рядом с кроватью лежал сброшенный ночной чепец. Рансом проследил ее взгляд, улыбнулся и сказал:

– Пациент-бунтарь. Я уже успел напоить сиделку.

Мерлин кивнула:

– Знаю.

Повисла долгая пауза. Мерлин стояла и теребила юбку. Она не ожидала, что он не спит. Ей просто хотелось удостовериться, что с ним все в порядке. Конечно, она и так уже это знала от доктора, но… все-таки желала убедиться сама.

– Иди сюда, – подозвал он.

Она ступила вперед.

– Ближе.

Мерлин подошла к самому краю его кровати.

– Наклонись, – сказал он, – я хочу видеть твое лицо.

Мерлин подобрала юбку и встала на колени. Теперь его зеленые глаза были совсем близко.

– Так-то лучше. Когда я пытаюсь сесть, то кружится голова.

– Тебе нужно отдыхать.

Он вздохнул:

– К сожалению, если человек падает, когда пытается встать, то у него просто нет другого выхода.

– Тебе очень больно?

– Нет, – улыбка сошла с его губ, – совсем не больно. В моем ранении до неприличия мало героизма, дорогая. Полдюйма в длину, ровные края, всего пара стежков, даже нет жара… – Он прикрыл глаза. – Из меня всего лишь слишком долго вытекала кровь.

Мерлин вздохнула. Эти страшные минуты, когда она пыталась остановить алый поток, все еще живо стояли перед глазами. А теперь она видела, как ровно вздымается его грудь, и красноватые отблески свечного пламени танцуют на гладкой коже.

– Ты спасла меня, Чара. – Голос его прозвучал так глубоко и мягко, что к ее горлу подкатил комок. Не глядя ему в лицо, она покачала головой. – Так сказал доктор. – Рансом чуть шевельнулся, и захрустели простыни. – Где ты этому научилась?

– Чему научилась? – спросила Мерлин, рассматривая его кольцо с печатью.