Пропавшие в Бермудии - Алексей Слаповский

– Господи, как похудел! – ужаснулась она.

– Ничего я не похудел, – пробурчал Ник, выскальзывая из маминых объятий: он не любил лишних нежностей.

– Где ты пропадал? А где Вик? Чем ты питаешься? Почему меня не искал? Что это у тебя на ухе? – Настя смеялась, вертела Ника, рассматривала и любовалась. Она была счастлива, но не изменила при этом своей привычке задавать по несколько вопросов сразу. Олег в таких случаях посмеивался и говорил, что пока слушал, забыл, какие вопросы были первыми.

Но Настя сейчас и не ждала ответов, так рада она была видеть Ника.

– Где бы тут тебя покормить? – огляделась она. И тут же увидела уютный небольшой домик, откуда послышалась тихая музыка и донеслись аппетитные запахи.

Она пошла туда с Ником.

Это оказался небольшой ресторанчик в арабском стиле на несколько столов, с единственным официантом. Официант подошел. Настя бывала в восточных странах и знала, что не везде говорят по-русски. Но все-таки спросила:

– По-русски понимаете?

– Не совсем очень много, – ответил официант.

– Ясно, – сказала Настя уже на английском, открыла меню и заказала несколько блюд. Некоторые названия были ей незнакомы, она расспрашивала официанта, а Ник в это время решил пройти до конца тот уровень, на котором прервался, – очень уж было интересно. Он увлекся и не сразу обратил внимание, что Настя окликает его.

– Чего? – поднял он голову.

– Я сколько раз говорила: не играй за столом! Ты и так играешь целыми сутками!

– А все равно же еды еще нет, делать нечего. Пока принесут – поиграю.

– Очень хорошо! Делать нечего! – обиделась Настя. – А со мной пообщаться? Ты даже не спросил, что со мной произошло!

– А что произошло?

– То же, что и со всеми нами. Мы пропали. И надо теперь думать, что делать.

– Да встретиться всем и жить тут, – уверенно сказал Ник. – Тут хорошо.

– Что хорошего? Никого знакомых, друзей, родных! Ты не хочешь больше увидеть свою бабушку?

– Хочу. А мне, между прочим, предложили кандидатом быть! – похвастался Ник.

– Каким кандидатом?

– Ну, у них же выборы тут. Короля выбирают. Вот и предложили мне.

– Короля, надо же! С какой стати? Ты еще маленький!

– Это я для вас маленький! – ответил Ник. «Для вас» значило – для отца, матери, Вика, а также всего прочего взрослого мира. – А тут ко мне отнеслись серьезно!

– Кто отнесся? Что за манера – детей в политику впутывать! И ты мог бы посоветоваться со мной!

Тут Настя замолчала – приблизился официант, а она, как всякая правильная мама, никогда не выясняла отношения с детьми при посторонних.

Официант расставил все и удалился. Ник немедленно ухватил куриную ножку.

– Вымой руки! – распорядилась Настя.

– Да ладно!

– Не «ладно», а вымой!

Ник неохотно поднялся из-за стола.

– И причешись! – добавила Настя.

– Чем?

Настя хотела привычным движением залезть в свою сумочку, но вспомнила, что сумочки с нею нет. Впрочем, расческа оказалась рядом на стуле – новая, в упаковке. Настя дала ее Нику.

– И шнурок завяжи! – указала Настя Нику.

Тот посмотрел: на одном ботинке действительно развязался шнурок.

Я бы и сам заметил, сердито подумал Ник. Вечно она подсказывает, как ребенку. Я бы сам и руки вымыл, и причесался. Я просто не успеваю это сделать, а она уже сразу говорит. Все взрослые так: нарочно торопятся тебя на чем-то подловить, чтобы доказать, что ты сам ничего не соображаешь. А я соображаю, просто много разных дел, не всё сразу успеваешь!

Ник, конечно, лукавил. Шнурок он, может, завязал бы – после того как наступил бы на него, а вот насчет руки вымыть и причесаться без напоминания, это вряд ли.

Через несколько минут он вернулся.

Во время обеда Настя сделала ему еще несколько замечаний: не разговаривать с набитым ртом, не чавкать, не сопеть, не вытирать рот ладонью, а нос пальцами… Она говорила мягко, но настойчиво, а Ник становился все угрюмее.

– Совсем ты дикий стал! – сокрушалась Настя и погладила Ника по голове (чего он терпеть не мог). – Ну, ничего, теперь я тебя ни на шаг не отпущу! Раз уж нашлись, то не потеряемся!

И Ник тут же исчез.

Он оказался на лужайке возле школы, под раскидистым деревом – удачно попал к окончанию занятий. Он немедленно углубился в игру.

Роджер в это время ходил по двору, занимаясь привычным делом: просил то Томаса-Командира, то Сэма-Спорщика, то кого-нибудь еще из сильных воображелателей представить гамбургер, или воздушную кукурузу, или бутылку воды.

– Хотел тебя попросить, – подходил он, например, к Томасу, – да ты, наверно, не сумеешь…

– Смотря что!

– Да нет, не сумеешь.

– Сумею! Только скажи – что?

– Да ладно, не надо. Ты не сможешь и расстроишься.

– Я не расстроюсь, потому что смогу!

Так Роджер доводил Томаса или Сэма до состояния, когда они готовы были воображелать что угодно. Причем знали же, на какую удочку их ловит Роджер, но неизменно попадались.

Роджер подошел к Нику. Подбежала к Нику и Глючка. Глючку Ник погладил, а на Роджера даже не взглянул.

– Он меня все-таки поймал, – сказал Роджер. – И так всыпал, что… Показать?

– Обойдусь.

– Ему понравилось, сказал, что будет теперь драть меня каждый день. Ты у него вырвал линьки, вот он и разозлился. Только не подумай, что я на дружбу напрашиваюсь. Не очень-то и надо. Но он меня до смерти теперь запорет, это точно. Ты слышишь?

– Не мешай! – пальцы Ника сноровисто работали, расправляясь с врагами.

А Настя, обомлевшая от неожиданности, поняла свою ошибку.

Дура я, дура! отругала она себя мысленно. Разве можно так говорить: ни на шаг не отпущу! Естественно, Ник испугался и захотел избавиться от такой участи. И пожелал опять пропасть – и пропал!

В это время Ник, удачно подстреливший официантку, услышал от нее: «Что ты наделал, меня послали быть твоей помощницей!» Ошибся, значит. Придется пройти уровень заново. Тут он подумал, что жестоко поступил с мамой. Да, она ведет себя неправильно, потому что так не делают: столько сына не видела, а начинает сразу нотации читать! Но он тоже не маленький ребенок, должен относиться снисходительно к ошибкам взрослых. И это мама все-таки, а не кто-нибудь. Нику стало не то чтобы стыдно, но не по себе.

И он опять оказался в оазисе, в ресторане.

– Ник! – обрадовалась Настя. – Всё, всё, я молчу, больше ничего не буду говорить, только не исчезай, пожалуйста! Хочешь еще что-нибудь?