Земля Без Короля - Эд Гринвуд

Две пары холодных как лед глаз уперлись одна в другую невыразительными, казалось со стороны, взглядами. Воин и маг долго смотрели друг на друга. Кинжал все так же непринужденно подлетал вверх и падал в мозолистую ладонь. Волшебник отвел глаза первым.

Барон Серебряное Древо предпочитал держать своих волшебников там, где он мог бы их видеть — и они сами имели бы возможность присматривать друг за другом, — чтобы избавить их от соблазна вредить ему. Барон также следил за тем, чтобы маги были заняты порученными им делами… и закрывал глаза на мелкие предательства. А когда в такое утро, как это, барон, входя в свой зал для аудиенций, видел, что его волшебники старательно трудятся, выполняя полученные от него задания, он испытывал немалое удовлетворение. Однако для этого требовалось появляться в разное время, чтобы хитрые колдуны не могли догадаться, когда его ожидать.

И поэтому, хотя он, безусловно, предпочел бы не приступать к скучным делам, а резвиться на просторной кровати с шестью наложницами из своего многолюдного гарема, он заставил себя поторопить прелестниц. Те всячески ублаготворили барона, искупали его в ванне, облачили в шелковые одежды и проводили в зал для аудиенций, где он намеревался в их обществе насладиться обильным завтраком.

Приветствие, с которым он обратился к магам, когда уселся за стол, в то время как девицы, преклонив колени, начали подносить ему блюда, было исполнено лучезарной симпатии, но волшебники ответили ему кратко и сухо, лишь теми словами, которых требовали приличия. Барон чуть заметно улыбнулся. Все три мага были с головой погружены в работу: Маркоун не оставлял упорных попыток восстановить свой ослепленный глаз или, может быть, заменить его хорошим подобием зрячего, Ингрил сосредоточился на поисках следов госпожи Эмбры, Кламантл прислушивался к мыслям агентов Серебряного Древа, скрывавшихся в баронствах долины Змеистой, чтобы узнать самые свежие новости и убедиться в верности шпионов.

Из всех троих Кламантл казался наиболее сосредоточенным: магия, которую он использовал, извлекала на поверхность отдельные мысли, и он, судя по всему, старательно изучал их, вглядываясь в пламя масляного светильника.

И потому барон был изумлен, когда самый тихий из его волшебников внезапно с оглушительным воплем вскочил из-за стола, закрыл лицо руками и принялся вслепую метаться по комнате, натыкаясь на людей и предметы. Между пальцами у него, казалось, просачивались струйки дыма.

Ингрил даже не оглянулся, зато все остальные, присутствовавшие в комнате, уставились на кричавшего от мучительной боли мага. Девушки побелели как мел. Масляный светильник задымился и угас. Барон встретился взглядом с уцелевшим глазом Маркоуна и рявкнул:

— Куда он смотрел?

Младший из магов взглянул на ореховую скорлупку, лежавшую на карте, расстеленной на столе Кламантла, и мрачно сообщил:

— В Аделн. Кто-то там ударил по нему заклинанием. — Он перевел взгляд на своего раненого собрата и нерешительно позвал: — Кламантл?

Ответом ему был вопль боли и отчаяния. Бейрлдоун обернулся на окрик и отнял руки от лица.

Маркоун содрогнулся. Глаз у Кламантла, похоже, больше не было, вместо них остались две дыры, из которых выбивались тонкие струйки дыма. Губы волшебника дрогнули, лицо перекосила новая судорога боли, и он вновь зашелся в отчаянном вое.

Девушки, сгрудившиеся вокруг барона, вздрагивали и пятились подальше от изувеченного мага, но Фаерод Серебряное Древо спокойно продолжал есть. Маркоун посмотрел на него, затем на Повелителя Заклинаний Ингрила, который, не отвлекаясь ни на мгновение, продолжал трудиться над своим собственным волшебством. Недоверчиво покачав головой, он повернулся к своему столу и, глубоко вздохнув, взял ком глины, которым пользовался для колдовства, творя себе новый глаз.

А рыдания и вой становились все громче и громче. Маркоун дважды протягивал руку к своим свиткам и дважды отдергивал ее обратно. В конце концов он встал, повернулся, нахмурил брови, резко проговорил заклинание, вызывающее глубокий сон, и шагнул вперед, как раз вовремя, чтобы поймать внезапно застывшего Кламантла и тихо опустить бесчувственное тело на пол.

Дым наконец-то прекратился, и Маркоун увидел, что глазные яблоки у его коллеги все же остались. Но они были обожжены добела. Маг передернул плечами, поднял глаза и обнаружил, что барон пристально глядит на него. И в глазах Фаерода Серебряное Древо легко было рассмотреть выражение, похожее на презрение.

— Я не могу работать в таком шуме, — объяснил Маркоун.

Барон пожал плечами.

— Надо учиться. Посмотрите-ка туда, — Он кивнул в сторону Ингрила Амбелтера, который спокойно и без спешки устанавливал ювелирные тисочки, чтобы закрепить один из лежавших перед ним на столе волосков Эмбры Серебряное Древо, — Ближе к вечеру я поручу ему восстановить глаза Бейрлдоуна.

Маркоун кивнул.

— Прошу прощения, господин, но я не могу не задать вам один вопрос: почему мы задействуем Аделн, раз очевидно, что там не приветствуют даже тайного наблюдения издалека?

Если бы самый молодой волшебник Серебряного Древа не испытывал такого страха перед бароном и немного меньше опасался последствий своей дерзости — а ведь его вопрос был именно дерзостью, — то он, несомненно, смог бы наконец заметить глаз, глядящий из потайного отверстия за спиной барона, глаз, который, почти не отвлекаясь, наблюдал за правителем Серебряного Древа и его Темной тройкой на протяжении уже нескольких недель. Но, увы, он его не заметил.

Барон Серебряное Древо взял со стола кубок, внимательно осмотрел его, будто никогда прежде не видел, сделал небольшой глоток и сказал, разглядывая вино:

— Потребность задавать вслух вопросы и интересоваться вещами, которые их не касаются, — это порок, присущий, похоже, всем волшебникам, — Фаерод Серебряное Древо говорил, манерно растягивая слова, — и, как это ни прискорбно, даже тем, кого я считал верными себе.

— Простите меня, господин, я… я…

Барон поднял руку.

— Хватит. Вы спросили, так что услышите… кое-что. Вряд ли для прилежного волшебника может быть новостью то, что все баронства, расположенные в долине Змеистой, готовятся к войне — которая начнется с той же неизбежностью, с какой ночь сменяет день. Наемники слишком много едят, да и их верность обходится каждому из нас слишком дорого, чтобы мы могли содержать их больше одного сезона. Кто-то кого-то заденет, и вся Долина взорвется. А если никто не начнет, то об этом позабочусь я.

Фаерод Серебряное Древо одарил младшего из своих волшебников ледяной улыбкой и добавил:

— Вам вовсе не нужно знать мои мысли о том, кто и что будет делать; эта игра касается лишь тех, кто намерен владеть землями в Долине. Впрочем, это совершенно не важно: после того как Черные Земли попали под мою руку и я обрел достаточно сил для того, чтобы завладеть всем остальным, правители Долины обречены. Аглирта должна снова возвыситься, и я буду ее королем… Хотя не так уж много народу увидит это — ведь будет война, — а мне, для того чтобы достичь своей цели, разумно будет покончить кое с кем.