Непревзойдённые. Путешествие в Тёмные Земли - Вадим Панов

– Ага!

Такая «игра» могла продолжаться долго, но вскоре господин Кихир услышал свисток Факараха, развернул хищника и взмахнул рукой:

– Прощайте, уроды!

И резво поскакал к переходу, который уже преодолели все остальные путешественники.

Дубогрызы помчались следом, но взойти на чёрный мост не рискнули: остановились у края пропасти и проводили убегающего сородича долгим, печальным рёвом.

* * *

Дальнейший путь в Некро оказался безопасным. Ну, если позабыть о том, что вьющаяся меж скал тропинка в ширину не превышала полутора метров и не имела никаких ограждений. Скалистый пояс построили с помощью магии, поэтому чёрные горы были очень гладкими – не удержишься, – а тонкая секретная дорожка то опускалась к самой земле, то вдруг поднималась на такую высоту, что начинала кружиться голова. Тем не менее, если соблюдать осторожность, идти по ней было достаточно безопасно.

Постепенно Полика привыкла к дороге и вновь, в который уже раз, задумалась над происходящим.

И первый вопрос был традиционным: можно ли доверять спутникам?

Ведь после того как Факарах спас её, крепко рискуя жизнью… Нет! Они оба её спасли: сначала Зарифа подхватила её на мосту и при этом сама едва не свалилась в пропасть, а затем уже Факарах продемонстрировал чудеса эквилибристики. Или как это там называется?

«Они рисковали жизнью, чтобы спасти меня… Разве враги так поступают?»

По мнению Полики, эгоистичные и злобные тёмные твари должны в первую очередь думать о себе и ни за что не станут жертвовать жизнью ради феи. Получается, Зарифа и Факарах её друзья?

Ответа нет, а сомнения и подозрения вновь рассеяны.

А мысли перескочили на второй традиционный вопрос: она до сих пор не могла вспомнить Волшебство. Все вокруг считали её феей, Непревзойдённой, относились с уважением и надеялись, что она вот-вот всё вспомнит и примется творить чудеса. А Полика пыталась ощутить то неведомое, о чём говорила Зарифа, но без толку. И чувствовала себя чужой в этом мире. Прелесть удивляла её, подбрасывала одну диковинку за другой, заставляла то безудержно хохотать, то замирать от страха, но всё происходящее затмевала внутренняя отстранённость: Полика разглядывала мир, но не принимала его, не видела в нём себя и всё чаще вспоминала мир людей, который казался ей настоящим.

А Прелесть – сном.

– О чём задумалась? – спросила идущая на шаг впереди Зарифа.

– Если скажу «ни о чём», поверишь?

– Нет.

– Похоже, я никогда не смогу тебя обмануть, – вздохнула Полика.

– А тебе надо меня обманывать?

– Ну, если не со зла, а ради шутки?

Аримана легко рассмеялась и вновь спросила:

– Не хочешь говорить?

– Я постоянно думаю о том, что до сих пор не вернула себе волшебную силу, – вздохнув, призналась девушка, с опаской поглядывая на рассыпанные по дорожке камешки: они были мелкими и подлыми, если поскользнёшься, то запросто улетишь в пропасть. Вот и приходилось идти очень аккуратно.

– Страдаешь?

– Переживаю.

– Ты справишься, – пообещала красноглазая.

– Перестану переживать? – грустно пошутила Полика.

– Станешь волшебницей.

– Надеюсь… С другой стороны, что мне ещё остаётся?

– А ты совсем-совсем ничего не чувствуешь?

– Совсем.

Аримана вздохнула, сделала несколько шагов по узкой дорожке – сейчас тропинка вновь высоко поднялась, и путешественники машинально жались правее, к горе, – и продолжила:

– Я, честно говоря, не представляю, как такое возможно. Я всегда умела управляться с Волшебством, ощущала его присутствие, дышала им. Я не знаю, как ты себя чувствуешь, но думаю, тебе очень больно.

– На самом деле мне никак, – ответила Полика. – Я забыла, понимаешь? Если бы меня лишили возможности творить Волшебство, то я, наверное, испытывала бы сейчас боль, ужас, обиду… А я не помню, как это – колдовать. И мне легче.

– Ну, хоть так. – Зарифа помолчала, а затем широко улыбнулась: – Пришли!

И среди расступившихся скал Полика увидела высоченную башню. Она уходила далеко в тёмное небо. Вокруг поднимались и другие строения: пышные, красивые и ужасные в своей чудовищной красоте, но башня затмевала их. Её величие никем не оспаривалось. Её крепость была абсолютной. Башня не давила на Некро – башня им была: сердцем Некро, шпилем Некро, смыслом Некро.

– Это Столп, – с благоговением произнесла Зарифа. – Дворец королевы Гнил.

И дрожащий голос выдал красноглазую с головой.

«Я среди врагов, – обречённо поняла Полика. – Меня не спасли, а похитили».

Дворец пал.

Прекрасный дом Восхитительных, знаменитый «букет» Цветущих Лугов, превратился в угрюмые развалины, над которыми вился дым и до сих пор висели облака поднятой пыли. Многие башни стали грудами камней, строения ужасали пробитыми крышами и пустыми глазницами окон, прелестный парк изуродовали глубокие воронки, а от фонтанов и беседок осталась в лучшем случае половина. В нескольких местах даже начался пожар, но Бабуля его погасила.

Именно Бабуля, а не кто-то из Восхитительных, потому что ни одна из перепуганных фей до сих пор не вернулась в свой дом. Ни одна. И по печальным останкам великолепного Дворца бродили лишь Ириска, Малинка и Анфиса.

Приближалась ночь, идти в Некро не было никакой возможности, поэтому грустные путешественницы отыскали чудом уцелевший домик с двумя диванами и большим креслом и решили устроиться в нём. Они разожгли камин, занавесили окна найденными одеялами, потому что по ночам в Цветущих Лугах становилось прохладно, но приготовив ночлег, снова вышли на улицу, надеясь, что Восхитительные вот-вот появятся…

Увы, не появились.

Зато прилетел Стрек. Заложил широкий вираж над несчастным Дворцом, видимо, изучая разрушения, и приземлился там же, где в прошлый раз, – на лугу, в сотне метров от останков прекрасной башни «Тюльпан». Ириска и Малинка сразу же бросились к нему, ведь вместе с Марли должен был вернуться Хиша, но когда девочки выбежали за пределы Дворца, они увидели, что Бабуля Кутерьма успела первой и о чём-то разговаривает со Стреком. Причём разговаривает громко, эмоционально размахивая руками и притопывая. При появлении фей Анфиса резко замолчала, поправила очки и рассеянно улыбнулась, что в данных обстоятельствах выглядело весьма подозрительно. И было очевидно, что Бабуля сознательно игнорирует взгляды двух или трёх тысяч глаз Марли, которые укоризненно смотрели на неё в упор. Чтобы не видеть их, Кутерьма отвернулась и сообщила: