Трактир "Ямайка" - Дафна дю Морье

Поэтому по большей части они ехали молча, и слышен был только ровный стук конских копыт по дороге, да время от времени сова ухала с неподвижных деревьев. Шелест живой изгороди и все деревенские шорохи остались позади, когда двуколка выехала на Бодминскую дорогу, и снова мрачная пустошь раскинулась по обе стороны дороги, как пустыня. В лунном свете лента шоссе сияла белизной. Она извивалась и терялась в складке дальнего холма, пустая и нехоженая. В этот час на дороге не было никого, кроме них. В канун Рождества, когда Мэри ехала здесь, ветер злобно набрасывался на колеса экипажа и дождь барабанил в окна, а теперь воздух застыл и был странно неподвижен, и сама пустошь лежала под луной мирная и серебристая. Темные вершины подняли спящие лица к небу, гранитные черты смягчил и сгладил омывающий их свет. Скалы были настроены миролюбиво, и старые боги спали безмятежно.

Лошадь с двуколкой проворно покрывала утомительные мили, которые Мэри прошла пешком. Теперь она узнавала каждый изгиб большой дороги, вспоминая, как пустошь временами наползала на нее высокими пучками травы или изогнутой веткой ракитника.

Там, поодаль, в долине, должны быть огни Олтернана, и вот уже Пять Дорог ответвились от главной дороги, как пальцы от ладони.

Дикий отрезок пути до «Ямайки» лежал перед ними. Даже в самые тихие ночи ветер играл здесь, на пространстве, пустом и открытом во всех направлениях, и сегодня он дул с запада со стороны Ратфора, острый как нож и холодный, принося с собой болотные запахи, подхваченные над торфяниками и бегущими ручьями. На дороге, которая ныряла по пустоши, по-прежнему не было ни единого следа человека или зверя, и как ни напрягала Мэри зрение и слух, она ничего не слышала. В такую ночь малейший звук усилился бы многократно, и приближение отряда мистера Бассата — насчитывающего, по словам Ричардса, около дюжины человек, — было бы слышно за две мили, а то и больше.

— По всей вероятности, они окажутся там раньше нас, — сказал он Мэри, — и мы увидим, как трактирщик со связанными руками изрыгает пламя на сквайра. То-то все в округе обрадуются, когда его упрячут в безопасное место, а это будет скоро, если мой хозяин до него добрался. Жаль, что мы не попали туда раньше; я уверен, что можно было славно позабавиться.

— Боюсь, будет не до забавы, если мистер Бассат увидит, что птичка упорхнула, — спокойно возразила Мэри. — Джосс Мерлин знает эти пустоши как свои пять пальцев и не станет мешкать, если поймет, что у него есть хоть час преимущества или даже меньше.

— Мой хозяин вырос здесь, как и трактирщик, — продолжал Ричардс. — Если дело дойдет до погони, я ставлю на сквайра что угодно. Он смолоду здесь охотился, а ему уже почти пятьдесят лет. И вот что я вам скажу: куда лиса ни побежит, сквайр ее не упустит. А эту лису они поймают еще до того, как она пустится бежать, если я не ошибаюсь.

Мэри не мешала кучеру говорить; его редкие, отрывистые замечания не раздражали девушку, как ласковая болтовня его хозяйки, а его широкая спина и честное грубое лицо придавали ей некоторую уверенность. До чего же напряженная выдалась ночь!

Они приближались к тому месту, где дорога шла под уклон и узкий мост перекинулся через реку Фоуи. Мэри слышала, как журчит и играет внизу вода, быстро бегущая по камням. Крутой холм трактира «Ямайка» вырос перед ними, белея под луной, и когда темные трубы появились над гребнем, Ричардс умолк, нащупал за поясом пистолеты и, нервно дернув головой, прочистил горло. Сердце у Мэри бешено заколотилось, и она крепко ухватилась за край двуколки. Лошадь начала подъем, нагнув голову, и Мэри казалось, что удары копыт слишком громко отдаются от поверхности дороги; лучше бы они звучали потише.

Когда они подъехали к вершине холма, Ричардс повернулся и прошептал девушке на ухо:

— Не лучше ли вам подождать здесь, в двуколке, на обочине? А я пойду вперед и посмотрю, там ли они.

Мэри замотала головой.

— Лучше я сама схожу, — заявила она, — а вы пойдете на шаг-другой позади или останетесь здесь и подождете, когда я позову. Судя по этой тишине, похоже, что сквайр с отрядом пока что еще не появился, а трактирщик сбежал. Однако, если он здесь — мой дядя, — я могу рискнуть с ним встретиться, а вы нет. Дайте мне пистолет, тогда мне будет не так страшно.

— Не думаю, что вам стоит идти туда одной, — с сомнением сказал Ричардс. — Вы можете натолкнуться прямо на трактирщика и не успеете позвать на помощь. И правда, странная, как вы говорите, эта тишина. Я ожидал застать здесь крики и драку, думал, что голос моего хозяина будет перекрывать все остальные. Странно все это. Должно быть, они застряли в Лонстоне. По-моему, самым разумным было бы свернуть вон по той колее и подождать, пока они появятся.

— Сегодня я уже ждала достаточно долго и чуть не сошла с ума от этого, — возразила Мэри. — Лучше уж лицом к лицу столкнуться с дядей, чем сидеть в канаве и ничего не видеть и не слышать. Я думаю о своей тете. Во всем этом она неповинна, как малое дитя, и я хочу позаботиться о ней, если смогу. Дайте мне пистолет и не возражайте. Я могу красться, как кошка, и не буду совать голову в петлю, обещаю вам. — Девушка сбросила толстый плащ с капюшоном, защищавший ее от ночного холода, и схватила пистолет, который Ричардс нехотя дал ей. — Не ходите за мной, пока я не позову или не подам какой-нибудь сигнал, — сказала она. — Если услышите выстрел, тогда, конечно, тоже приходите. Но все равно будьте осторожны. Незачем нам обоим лезть на рожон. Хотя я вообще-то уверена, что дяди здесь нет.

Мэри от души надеялась, что это так и что своим бегством в Девон трактирщик положил конец всей этой истории. Округа будет избавлена от него, причем самым дешевым способом. Дядя мог бы даже, как он сам сказал, начать жизнь с начала или, что более вероятно, окопаться где-нибудь милях в пятистах от Корнуолла и допиться до смерти. Теперь Мэри не была заинтересована в его поимке; ей хотелось, чтобы со всем этим было покончено раз и навсегда. Больше всего девушке хотелось жить своей собственной жизнью, забыть о дяде и оказаться за тридевять земель от трактира «Ямайка». Месть — это вещь пустая. Если Мэри увидит его связанным и беспомощным, окруженным людьми сквайра, это не принесет ей особого удовлетворения. Она самоуверенно говорила с Ричардсом, но на самом деле до ужаса боялась столкновения с дядей, даже вооруженная, и мысль о том, что она может в коридоре трактира внезапно наткнуться на дядю, мысль о его руках, готовых ударить, и налитых кровью глазах, устремленных на нее, заставила девушку замедлить шаг у входа во двор и оглянуться на темную тень в канаве — на Ричардса и двуколку. Потом она взяла пистолет на изготовку, держа палец на курке, и заглянула за угол каменной стены, во двор.

Двор был пуст. Дверь конюшни закрыта. Трактир так же темен и тих, как почти семь часов назад, когда она уходила, окна и двери заперты. Мэри взглянула на свое окно; выбитое стекло зияло пустотой, нисколько не изменившись с тех пор, как она днем вылезла из него.

Во дворе не было заметно ни следов колес, ни приготовлений к отъезду. Девушка подкралась к конюшне и приложила ухо к двери. Она подождала минуту и услышала, как пони беспокойно зашевелился в стойле; она услышала, как его копыта звенят о булыжники.