По Южной и Центральной Африке - Эмиль Голуб

ткани, который скатал так, что он казался маленьким платком. И пообещал ему еще по такому же куску за каждый челн, который мы получим для переправы через Луэнге. Все говорили, что река поблизости, хотя я нигде не замечал и следа ее.

На следующее утро мы услышали в обоих селениях громкие крики. Машукулумбе бегали взад и вперед. Носильщики смешались с ними. Вскоре показались машукулумбе с вымазанными мелом грудью, шеей и лицом. Каждый нес копье, украшенное пучком перьев. Мы с удивлением смотрели на них, не зная, что нам объявляют открытую войну, но слуги до того перепугались, что шестеро убежали в Босанго. Не дожидаясь нападения, они стали перебежчиками. Вскоре мы заметили, как эти слуги с машукулумбе и носильщиками выступили на юго-запад, в направлении кустарника, окаймлявшего долину. Бой побежал за ними следом, но вскоре вернулся и сообщил, что получил приглашение на праздник, который устраивает в лесном селении царь. Праздник продлится целые сутки, жители заколют быка, будет много пива. Я разрешил ему уйти. Вскоре из Босанго показалось странное шествие: фантастически раскрашенные машукулумбе несли деревянные носилки, на которых лежал человек. То был царь, который велел перенести себя в другое селение, чтобы не присутствовать при нападении на нас. За ним следовали женщины. Они несли сосуды с пивом. Арьергард составляли дети и еще несколько мужчин. Носильщики тоже покинули селение, и мы обрадовались, что избавились от них.

День прошел сравнительно спокойно. Слуги лежали на земле с недовольным выражением лица и отказывались работать. Вскоре еще раз явился великан. Он по-прежнему был очень любезен, принес на обмен рыбы и муки и принял стеклянные бусы, но только из рук Розы. Он признался, что его товарищи убедили вождя покинуть Босанго, но умолчал о готовящемся нападении. Я склонен думать, что он о нем и не знал. Я отдал великану часть медалей за отличную стрельбу, подаренных мне венской фирмой Витте. Моя жена нанизала их на шнурок, который он надел себе на шею, после чего стал с гордостью прогуливаться по лагерю. Он даже привел двух своих жен, чтобы познакомить с нами. Они казались не такими ворчливыми, как все другие женщины машукулумбе.

Наступил вечер, а вскоре за ним и ночь. Уже в сумерках размалеванные машукулумбе и носильщики вернулись домой. Бой посовещался с ними, отойдя в сторону. После этого слуги, чьи вещи оставались еще в лагере, принялись упаковывать свое имущество и сворачивать шкуры, на которых спали. Теперь я уже не сомневался, что они действительно решили уйти. Со стороны деревни к лагерю с криками приблизилось несколько человек. Эго были носильщики-матока. Они смешались со слугами, потрясая копьями, а один проткнул травяную ограду и пытался вытащить платки из лежавших рядом тюков. Это ему почти уже удалось, когда мы кинулись на него. Нападение оказалось настолько неожиданным, что вызвало сильнейшее замешательство среди пришедших. Они бросились врассыпную, толкая друг друга и стремясь оказаться как можно дальше от нас. В мгновение ока сцена, на которой разыгрались эти события, опустела.

Нас осталось совсем мало! Уста наши были сомкнуты, но взоры говорили больше, чем слова. Освальд уставился в землю. Лееб смотрел мне в глаза, словно спрашивая, как поступить. Жена взяла меня за руку. Стараясь скрыть слезы, она низко наклонилась к огню. Итак, нас бросили перед самой переправой через Луэнге, которая должна была послужить таким важным шагом вперед.

Мы понимали, что с бегством слуг над экспедицией нависла катастрофа. Теперь решение вопроса о носильщиках, без которых мы не могли двигаться дальше на север, целиком и полностью зависело от машукулумбе. Мы инстинктивно чувствовали, что при таких условиях нам далеко не уйти. Однако никто и не помышлял о том, чтобы вернуться с прежними носильщиками в страну Матока.

Горячие слезы жены, которые все чаще капали на мою руку, привели меня в чувство. Я попытался успокоить ее, а также моих белых спутников и самого себя. Впрочем, ничего особенно утешительного я сказать не мог, ибо положение было отчаянным! Казалось, что только чудо могло спасти нас. И все же мы были едины в стремлении: вперед на север!

В то время как мы молча стояли, полные скорби, и каждый ломал себе голову в поисках спасительной идеи, тишину ночи рядом с нами вдруг нарушил веселый смех. Все посмотрели в ту сторону, и тут мы обнаружили Мушемани — слугу-макалака, который прикорнул у огня. Итак, он единственный остался с нами. Он, которому мы все время не доверяли, оказался самым верным из всех.

Я похлопал его по плечу и попросил рассказать, что ему известно.

— Ха, ха, они уже давно собирались вас оставить. Бой, этот бой — это настоящая змея, хоть он и из одного племени со мной. Мапани, Сироко, Кабрньяк, Монахело, Катонга, Норума не хотели, чтобы машукулумбе убили миссис. Но остальные уговорили их бежать. Они уверяли, что машукулумбе убьют нас всех еще сегодня ночью. Матока подстрекали машукулумбе, говорили, что в ваших тюках много ценнейших импанде и других хороших вещей. Машукулумбе обещали матока быков, если они убедят нас бежать, и клялись сохранить нам жизнь.

Вряд ли стоит добавлять, что после такого лаконичного и четкого сообщения, я всю ночь глаз не сомкнул.

Мы погасили костры, и это заставило врагов, прятавшихся в темноте, отказаться от нападения. Незадолго до рассвета Мушемани заметил на равнине, к юго-востоку от нас, что-то темное. Мы напрягли зрение. Это нечто двигалось и подходило все ближе. Наконец мы разглядели, что это были люди, идущие гуськом. Примерно в трехстах шагах от нас они остановились и вдруг повернули налево, в сторону Касенги. Вероятно, они предполагали, что лагерь объят крепким сном, заметив же, что мы бодрствуем, предпочли уйти. Мы успели насчитать шестнадцать человек.

Рано утром явился великан. Через плечо у него была перекинута полосатая бычья шкура. В остальном он был, как всегда, наг. С деланным сочувствием выслушав рассказ о бегстве слуг, он вскочил и показал далеко на юг, где, как подтвердил зоркий глаз Мушемани, вдоль опушки леса двигалась толпа людей. Их уход готовил нам горькую участь, но если мы хотели когда-либо уйти из Касен; и. нам нельзя было обнаружить и следа грусти или подавленности.

Дело в том, что побег слуг, по мнению машукулумбе, полностью отдал нас в их руки. А мы между тем смеялись и шутили, как если бы ничего не произошло. Чтобы окончательно ввести их в заблуждение, я решил отправиться с Леебом на охоту за 6 километров от лагеря. Прежде чем уйти, я