Путь слез - Дэвид Бейкер

– Что брат, не спасла тебя хваленая добродетель.

Карл не нашел что ответить. В свете факела круглое лицо его пожелтело и осунулось, с висков сочились капельки пота. Он шел вплотную к Марии, которая держала Вила за подол туники, прижавшись лицом к спине брата. Все послушно следовали за суровыми стражниками по темным пролетам, где пахло гарью, и только редкие сосновые факелы освещали сырые стены. Крестоносцы шаркали и спотыкались на заплесневелых подъемах и спусках, минуя множество кованых дверей, пока им не приказали остановиться перед одной, уготованной для них.

Стражник крикнул заключенным отойти к дальней стене, пока он занялся связкой ключей. Дети безмолвно стояли и ждали. Наконец, он провернул длинный ключ в заржавелой замочной скважине. Упрямый замок со скрежетом и стоном сопротивлялся, но после недолгой борьбы дверь проскрипела и отворилась. С алебардами наготове стражники нырнули в дверной проем и согнали заключенных на середину огромной камеры.

Дети испуганно заглядывали под своды затхлой темницы, которая была вся в ожидании новых жертв. Тлеющий факел тускло освещал комнату с высоты дальней стены, зловеще мерцая над головами шайки сокамерников. Огонь не изгнал тьму из подземелья, а таинственным образом смешивался с ней в адском союзе пламени и мрака. Под ним плотной кучей копошилось гнусное скопление тел. Они извивались как тесный клубок червей, корчились и скрючивались, протягивая руки к агнцам, которых вели в опасной близости от них.

За их спинами с жутким стуком хлопнула дверь. Петер и его паства застыли в неподвижности, задыхаясь от зловония испражнений и разлагающейся плоти. Тяжкий дух давил на них Некоторые из детей отважились поднять взгляд, но едва смогли различить несколько призрачных ликов, сверкающих глазами из-под натянутых капюшонов. Петеру показалось, что он вместе со своими возлюбленными попали в самое пекло преисподней.

Заключенные стали зловеще подбираться к детям: некоторые ехидно смеялись, другие визжали или нечленораздельно бормотали слова ругательств и оскорблений.

– Иди сюда, красотка, иди…

– Сюда, малышка. Побудь со мною.

– Я тебя не обижу, малышка Madchen, иди сюда. Папочка ждет.

Узники подступали ближе и ближе, цеплялись и угрожающе дергали детей, но больше всего Вила раздражал их дьявольский смех. Он отважно стиснул зубы и прижал сестру к себе. Дрожащий Карл ни на шаг не отступал от брата.

Даже сейчас Петер не лишился ни остроты ума, ни присутствия духа, а распростер руки над любимой паствой и произнес на них умиротворяющее благословение: «In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti… Речи священника остановили наступление узников. Долгие годы тюремные стены не слышали ничего подобного, и похотливые намеренья на миг притупились от звучанья святых слов. За это короткое время Петер торопливо шепнул Вилу собрать всех девочек и младших мальчиков в середину, а самых сильных – по бокам. Затем он велел детям тихо пройти в угол, где они, по крайней мере, были бы под прикрытием двух стен.

Дети немедленно повиновались ему и стали осторожно пробираться мимо застывших узников. Но едва только крестоносцы сдвинулись с места, как со всех сторон сокамерники стали вновь наступать на детей. Петер плотно зажмурился, вознося отчаянную мольбу, но не успел он вымолвить и одного слова, как к собственному удивлению и неожиданно для остальных, он запел Он не понимал, отчего и зачем он это делает, но своим низким голосом, вдруг обретшим удивительную ясность и зычность он пел любимый гимн детей так проникновенно и чутко, словно помолодел на добрую половину лет своей жизни. Затем, будто бы по чьему-то немому приказу, нежные голоса малых агнцев присоединились к гласу пастыря, и теперь они уже вместе пели славу Спасителю:

Чудный наш Господь Иисус,

Царь всего творенья,

Божий Сын, Господь Иисус,

Ты мое спасенье…

Потрясенные, они все пели и пели, громче и громче. И – ах если бы они только отверзли глаза в тот миг! Они бы увидели что посреди злобной темноты, вместе с ними поет хор ангелов. Легион светлых небесных существ охранял их от тьмы и угрозы Ада. Первый раз за неисчислимые годы существования темницы она была озарена великолепием небес, и ничто не могло затмить его. Спаситель поднял над Своими возлюбленными верный щит – вовек нерушимый!

Пораженные узники смущенно отпрянули от поющих, и снова собрались на середине темничной камеры. Крестоносцы не смолкали, пока не дошли до назначенного угла, где они собрались в тесную кучку. Там они, с не меньшей решительностью и верой, запели второй куплет.

Когда песнь закончилась, Петер сел поближе к незнакомым сокамерникам и поднял руки. Священник закрыл глаза и отверг всякое чувство обиды, которую ему и детям причинили эти падшие души. Он представил себя за устойчивой и хорошо знакомой кафедрой, пред собранием чистых, прилично одетых прихожан, в какой-то уютной, залитой солнцем церкви где-то на юге Франции. Он широко распростер руки и стал проповедовать о любви.

Поначалу изумленные узники рычали в ответ только проклятья, но вскоре притягательная теплота, которая чувствовалась в мелодике и ритме старческого голоса, и сила слов заставили их замолкнуть. Спустя короткое время усталые, беспокойные глаза стали смыкаться, а измученные души унесли целями к сотне различных алтарей в сотне различных селений и городов, разбросанных по всему христианскому миру. Каждого из них потянуло к родному спокойствию и порядку прошлой жизни, и от воспоминаний на сердце стало легко-легко! Нежданная встреча с любящим Богом в таком неподходящем месте коснулась каждого из узников, за малым исключением. Присутствие в темнице небесного образа Спасителя и Его ангелов было так ощутимо, что многие упали на колени и со слезами на глазах прославили Всемогущего.

* * *

А в это время за стенами темницы бродил Друг, меряя шагами темные улицы, и изредка останавливаясь лишь для того, чтобы рассеянно потрепать Соломона за загривок. Мужчина прекрасно понимал, какие мерзости ожидают крестоносцев со стороны сокамерников и стражников, и он поклялся, что освободит детей. Никогда больше он не покинет ребенка в беде, подумал он. Никогда и ни за что.

Вдруг Соломон метнулся на другую сторону мостовой и схватил зубами посох, оброненный Петером накануне. Пес отдал находку Другу, и тот, почему-то обнадеженный, прижал его к груди.

– Нужно придумать план, Соломон, хороший и верный план. Ach, мне нужно напрячься и придумать что-то.

Он долго ломал голову, пока, наконец, на обветренном лице не мелькнула уверенная улыбка. В ясном лунном свете человек направился к вратам темницы.

– Эй, стражник, – закричал он. – Кто-нибудь… ответьте!

– Кто говорит? – прорычал страж, снимая со стены один факел. – Кто здесь?

– Я.

– Ага, – проворчал невозмутимый воин. – Чего тебе?

– Говорят, вы схватили на улицах шайку детей и заперли их внутри.

– Ну, да. А тебе какое дело? Кабы мне поручили решать, я бы всех их утопил в реке.