Грех и чувствительность - Сюзанна Энок

— Нет. Это случилось в его библиотеке.

— Значит, он пил в одиночку. Странно… Что же заставило Валентина пойти на то, что совсем нетипично для него?

— Может быть, он переживал, что ляпнул что-то такое, что задело чувства Нелл? — подсказал Закери, толкая Шарлеманя локтем в спину.

— Как будто Деверилл умеет переживать.

— Что вообще происходит? — спросил Себастьян, едва сдерживая гнев и возмущение. — Валентин был, кажется, единственным человеком, которому Нелл доверяла. Так мало того, что этот тип с ней поссорился, Шарлемань набросился на него с кулаками. Кто же теперь присмотрит за Элинор? — Он даже крякнул с досады.

— Придется извиниться, Шей. Брат побагровел и покачал головой.

— С какой это стати?

— Извинишься, или это сделаю я, от твоего имени.

— Слишком уж ты снисходителен, Мельбурн. Себастьян фыркнул.

— Скажи это Нелл. Не тревожь Валентина сегодня, Шарлемань, но постарайся встретиться с ним завтра. А ведь я считал тебя здравомыслящим человеком.

— И сильно ошибался, — возмущенно добавил Закери, но братья не обратили на него внимания.

Выругавшись, Шей выбежал из комнаты. Младший брат взял сигару и прикурил от свечи.

— Ну и каша заварилась, — заметил Закери.

— Ты мне мешаешь, Зак. Я проверяю счета. Уходи. И пришли ко мне Риверса.

Закери поднялся со стула.

— Смотри, как бы тебе не остаться без союзников, Мельбурн. Даже поведение Нелл мне начинает казаться разумным.

Герцог глубоко вздохнул. Все происходящее напоминало какую-то трагикомедию, и чем скорее каждый из них возьмется за ум, тем лучше.

Это напомнило ему кое о чем. Не спуская глаз с полуоткрытой двери, он достал из ящика письменного стола листок бумаги, быстро просмотрел его, чтобы убедиться, что это именно та бумага, которая ему нужна, и поднес листок к свече. Как только бумагу охватило пламя, он бросил его в камин. Незачем оставлять подобный документ. Ведь его могла найти Элинор.

Был промозглый вечер, и теплый воздух, вырываясь из открытой входной двери, превращался в туман. Валентин, приехав на суаре к Галфаксам, отдал пальто, шляпу и перчатки одному из лакеев. Он не собирался присутствовать на этом мероприятии, но после выходки Шарлеманя не хотел давать этой горячей головушке повод думать, что его удалось запугать. К тому же он целый день не видел Элинор и решил перед ней извиниться.

Он, правда, не совсем понимал, в чем был не прав, но чувствовал, что сделать это должен. Она была умна, умела сострадать, и вот надо же — плакала. Следовательно, он, скорее всего, зашел слишком далеко в своих суждениях. В его планы не входило, чтобы она проливала слезы из-за него.

Валентин понимал, что самое лучшее, что он мог сделать для Элинор, — это держаться от нее на почтительном расстоянии. Он почувствовал облегчение, когда его освободили от обязанности наблюдать за ней, и благодарил за это Бога. И все-таки при первой же возможности отправился ее искать.

Когда он вошел в зал под звуки зычного голоса важного дворецкого, объявляющего о его прибытии, то сразу увидел ее. Она была в новом — желтом с коричневым — шелковом вечернем платье от мадам Констанцы, которое выглядело так, словно его могло просто сдуть с плеч, если бы ветер был посильнее. У него пересохло во рту.

Она повернулась, услышав объявление дворецкого. Они встретились взглядами, но она сразу же отвела глаза, потому что к ней подошел лорд Джон Трейси. Великолепно. Только его здесь не хватало. Он и не знал, что этот сукин сын вернулся в Лондон. Наверное, Трейси всюду рассказывает о своих героических подвигах на Пиренейском полуострове.

Валентин некоторое время смотрел на них, любуясь ее раскрасневшимися щечками и милой улыбкой, пока кто-то не подошел и не заслонил от него эту приятную картину.

— Добрый вечер, Деверилл, — пробормотал Шарлемань Гриффин, протягивая ему руку.

— Какого черта тебе нужно? — сердито спросил Валентин, не подавая ему руки.

— Я хочу извиниться. За прошлый вечер, — сказал Шей, опуская руку.

— Какая муха тебя укусила? Шарлемань пристально взглянул на него.

— Честно?

— Если можешь.

— Мельбурн заставил меня принести извинения.

— Давай внесем некоторую ясность, ладно? Если бы я не был пьян, тебе не удалось бы меня ударить. Но поскольку ты это сделал, я надеюсь, у тебя были для этого серьезные причины.

— А ты вспомни, как высказывался о женщинах в тот вечер. Но тебя, видно, не переделать. К тому же я не хочу, чтобы мы были врагами, Деверилл.

— В таком случае никогда больше не делай этого. — Взглянув, через плечо Шея, он заметил, что к ним направляется Мельбурн. — И прими еще один дружеский совет: исчезни. На сегодняшний вечер клану Гриффинов лучше оставить меня в покое.

Принимая во внимание, что он обесчестил их сестру, ему бы, наверное, следовало быть более осмотрительным, но последние несколько дней его мысли находились в полном разброде и он плохо соображал. Элинор танцевала вальс с Джоном Трейси и, казалось, старательно избегала смотреть на Валентина. Возможно, она уже нашла кого-то другого, с кем можно повторить приключение.

У него сжались кулаки. Нет, все гораздо хуже. Она никогда не рассматривала свое приключение как удовольствие на один вечер. Она искала момент свободы, нашла, а теперь намерена вернуться в лоно общества. Для клана Гриффинов это означало замужество.

Джон Трейси отлично подходил для этой цели. Черт возьми, если верить сплетникам, то он даже повышение до чина майора получил, будучи на передовой. Молодой, преданный делу, красивый брат графа Хсфлина имел также гарантированный доход от собственности, которую тот передал под его управление. — Сукин сын, — пробормотал Валентин.

— Ты меня окончательно бросил? — послышался за его спиной нежный женский голосок.

Он повернулся.

— Лидия? Ну конечно, нет. А старый подагрик Фрэнк здесь?

— Здесь. Кого-то обхаживает у камина. Валентин протянул ей руку.

— В таком случае он не будет возражать, если его жена станцует с одним обаятельным джентльменом?

— Он будет только благодарен. — Она с улыбкой взяла его под руку и позволила увести в круг танцующих. — Я знала, что ты ко мне вернешься, дорогой.

На самом деле это не он, а она явилась сюда, разыскивая его, но сейчас был неподходящий момент, чтобы уточнять это, потому что с нею он мог присоединиться к танцующим и показать Элинор Гриффин, как мало значит для него ее внимание, ее одобрение и она сама.

Твердо, решив не смотреть в сторону Элинор и Трейси, Валентин сосредоточил внимание на комплиментах по поводу элегантного платья, голубых глаз и глубокого декольте Лидии, упрямо игнорируя тот факт, что не имеет ни малейшего желания прикасаться к ней. Все его внимание было устремлено на женщину, с явным удовольствием танцующую в нескольких шагах от него, несмотря на то, что они не смотрели друг на друга.