Царский отбор - Екатерина Слави

Но он распознал ложь, и это давало мне надежду.

Ярина помогла мне одеться, заплела в косу синие русалочьи волосы, после чего я попросила у нее принести мне мою вуальку и накидку.

– Пойдем-ка прогуляемся в сторону покоев Лазарии, Ярина, – сказала я. – Хочу кое-что разведать.

– Надо ли, барышня? – усомнилась моя служанка. – Кинья Лазария в обиде на вас сейчас. Как бы пакость вам какую не сделала со зла, если увидит вас.

– Я буду осторожна.

Была одна вещь, которая не давала мне покоя. Загадочное украшение Лазарии. Перламутровый цветок с лепестками, завернутыми внутрь конвертиком. Украшение, которое представляло для Лазарии большую ценность – я помнила, в каком волнении она вернулась за ним в тот день, когда я запустила в ее покои шмелей. А волнение ее тогда было вызвано страхом – страхом потерять перламутровый цветок.

Все-таки не давал он мне покоя. Настолько, что, проснувшись поутру, я первым делом вспомнила о нем, и только потом перед мысленным взором предстал царь и я… гм-гм… слившиеся в поцелуе.

По пути к покоям Лазарии я радовалась, что мое лицо прикрывает вуалька. Не знаю, сохранилась ли у меня еще способность краснеть – возраст не юный, – да и лица своего я сейчас не видела, но щеки при воспоминании о том, что я сделала, горели огнем.

Да, это был самый простой способ заставить царя принять подарок, не спрашивая его разрешения. Я просто не оставила ему выбора. Так было быстрее и легче в той ситуации, когда действовать нужно было без промедления и решительно – вот и все. Но это не отменяет того факта, что я полезла к царю с поцелуями.

Скосив глаза в сторону Ярины и убедившись, что она на меня не смотрит, я подумала: «А целоваться с царем было весьма приятно… однако. Я бы даже сказала… волнительно».

Давно я так не нервничала, целуя мужчину. С моим бывшим мужем волнение много лет назад сменилось привычкой. Стоит это признать.

Мы уже были рядом с покоями Лазарии, когда до моих ушей донеслись голоса, и один из них был мужской.

«У Лазарии гости? – подумала я. – Мужчина?»

Интересно-интересно. Ну-ка, ну-ка…

Кто говорит, что подслушивать нехорошо, тот просто не умеет это делать правильно. Хорошо ли, плохо ли, но точно можно сказать – интересно.

Дав знак Ярине, чтобы она вела себя тихо, я вошла в приоткрытую дверь покоев Алабонской невесты. Двери гостиной или чайной комнаты – той самой, куда я запустила в прошлый свой визит шмелей, – тоже были приоткрыты.

– Но я не понимаю, киннун Тарлад, почему государь отвернулся от меня? Почему мне не позволено видеться с ним?

Я легко узнала голос Лазарии, но… Почему она спрашивает? Сама ведь прекрасно все знает.

– Прошу прощения, кинья, разве вы не помните, какой проступок совершили? Вы пытались ввести нашего государя в заблуждение, обмануть его, присвоив подарок для него, принадлежащий другой невесте.

А это говорил Тарлад.

– Я?! – воскликнула с недоумением Лазария. – Но я не делала этого! Я не могла!

– Позвольте, кинья. – Тарлад прокашлялся. – Если вы пытаетесь убедить меня, что под маской Богини ночи были не вы, то вам не стоит утруждать себя. Тем, кто подготовил для невест маски, был я – разве вы забыли? – и поэтому мне точно известно, под какой маской какая невеста скрывается. Я единственный человек, который знает это наверняка.

– Постойте… Какая маска? – произнесла Лазария, и голос ее звучал растерянно. – Вчера мне нездоровилось и я не выходила из своей комнаты.

Мои глаза непроизвольно округлились. Нездоровилось? В какую игру играет Лазария? Я видела ее здесь, в чайной комнате, буквально позавчера, когда искала свой огненный плод. Что-то я не заметила, чтобы она себя плохо чувствовала. Была бодра и румяна, как всегда… Постойте… Нездоровилось намедни Мелании, разве нет? Как минимум, два дня Лабритская невеста не покидала своих покоев.

– Вы хотите сказать, что вчера кто-то другой, позаимствовав вашу маску, явился на свидание с государем? – спросил Тарлад.

– Я уверена, так и было! – воскликнула Лазария. – Поверьте мне, киннун Тарлад, я говорю правду! Я не виделась вчера с государем и не могла видеться с ним, поскольку, ослабленная неизвестной мне хворью, находилась в своей спальне!

Я нахмурилась. Так вот, куда клонила Лазария. Царь вчера не заставил ее снять маску, поэтому лица невесты-обманщицы никто не видел. А раз не видел, можно заявить, что это была не она. Если на лице маска, попробуй докажи, кто под ней.

«Хитро», – подумалось мне.

– Что ж, кинья, я вынужден буду проверить ваши слова, – ответил Тарлад. – Дайте мне время, и я сообщу вам свое решение. А пока вам лучше не появляться перед государем – хоть в маске, хоть без. Царь Северного Моря обладает строгим нравом – если вы ослушаетесь его наказа, он без колебаний и сожалений изгонит вас из Аквилаи.

– Хорошо, – словно потухшим голосом произнесла Лазария. – Я сделаю, как вы говорите.

Услышав шаги, я быстро отпрянула от двери, вылетела в коридор из покоев Лазарии, схватила за руку поджидающую меня Ярину и вместе с ней забежала за ближайший угол.

Нам с Яриной повезло – судя по шагам, Тарлад направился не в нашу сторону, а в противоположную. Еще бы немного, и нас застукали бы за подслушиванием. Впрочем, я бы постаралась выкрутиться. Однако возвращаясь к Лазарии…

Алабонская невеста соврала, чтобы спасти себя, избежать наказания? Хитрит, увиливает? Словно змея над огнем. Или…

Может ли статься, что Лазария не врет?

Даже не знаю, откуда у меня возникла такая мысль, но… она возникла. То, что позавчера Лазария была в чайной комнате в своих покоях, не исключало того, что вчера она могла слечь. И тогда и впрямь кто-то мог бы воспользоваться ее маской для встречи с царем. Вопрос только в том… зачем? Зачем кому-то это могло понадобиться?

Не успели мы с Яриной вернуться в мои покои, как к нам пожаловали гости. На пороге моей гостиной стоял не кто иной, как сам министр смотрин.

– С чем вы пожаловали к моей госпоже, киннун Гинта? – спросила его для порядка моя служанка.

Вышеозначенный киннун Гинта отчего-то Ярину игнорировал – не глянул даже в ее сторону, будто и голоса ее не слышал, будто и не было ее тут вовсе. Взгляд его был прикован ко мне. И рассматривал он меня так, словно увидел впервые в жизни. С интересом рассматривал, почти с жадностью. И взгляд у него был такой, знаете… словно бы вот раньше была я для него самая обычная – ну, подумаешь слегка русалочьих чар испугался, но потом-то привык! – а теперь стала особенная. И говорил он этим взглядом что-то вроде: «Как же я раньше-то не замечал, что вот кинья Таиса из Рагуды девица совершенно уникальная?»

И так по мне глазами мазал, и эдак, и прямо лицом выражал осознание моей исключительности. Мне аж захотелось прикрыться, хотя я, вроде бы, и так была с головы до ног в одежках.