Везде как дома. Как мы продали жилье, изменили свою жизнь и увидели мир - Линн Мартин

* * *

В последний вечер в Марракеше мы приняли приглашение наших соседок поужинать в одном ресторане, который они недавно обнаружили. Аннет, не только отличный переговорщик, но и прекрасный организатор, попросила Джека зарезервировать нам столик. Потом она определила, как нам проще всего туда попасть, и пошла вперед, а наш защитник замыкал процессию. Аннет уверенно вела нас по узким улицам, где еще были открыты магазинчики, и выложенные там товары в мерцающем вечернем свете казались особенно соблазнительными.

Ресторан был похож на мавританский замок, охраняемый бородачами в белых одеждах с серьезным выражением лица. Мы не пожалели, что пришли сюда. Поднявшись по винтовой лестнице, мы будто попали во дворец паши. Громадную террасу на крыше освещали свечи и факелы, украшенные цветными драпировками и вьющимися растениями, и вся обстановка была невероятно романтичной. Мы не спеша смаковали все самые популярные блюда национальной кухни: бараний таджин с овощами и экзотическими специями, кускус, баклажаны, огуречный салат, невероятные сладости из слоеного теста на десерт. Мы выпили за здоровье друг друга хорошего французского вина.

Над городом зазвучал призыв на молитву; мы решили поехать обратно на такси. Аннет пошла вперед и принялась торговаться с первым таксистом. Они сговорились на двадцать дирамов, то есть около пяти долларов. Тим сел вперед, а мы втроем втиснулись на заднее сиденье.

Прежде чем завести двигатель, водитель объявил, что возьмет с нас двойную плату, так как возить больше двоих в машине запрещено.

– Нет! – отрезала Аннет.

Он настаивал, она скомандовала:

– Все, выходим из машины.

Мы пробовали возразить, но она настаивала – и мы подчинились.

Пока мы выбирались из крошечной машины, водитель сдался:

– Окей, мадам, двадцать.

Мы проделали весь трюк снова и кое-как оказались внутри. Если б мы не выпили перед этим, то вряд ли были бы так проворны. Пока мы доехали до дома, мы уже подружились с водителем, и Аннет дала ему лишние пять дирамов (около пятидесяти центов). Живя в Марокко, нельзя не торговаться.

На следующее утро Абрахам принес все наши вещи к входной двери. Рядом шли Марика и Патрисия, за ними Рено и Джек, который все знает. Все они выстроились в ряд около бассейна, пожали нам руки, а мы поблагодарили каждого из них за гостеприимство. Мы с удовольствием провели эту яркую неделю в их компании.

Такси подскакивало на булыжной мостовой, пробираясь через узкие улицы, водитель уворачивался от мотоциклов, повозок, велосипедов и невнимательных туристов.

– В целом я рад, что мы сюда приехали, – сказал Тим. – Нам обязательно нужно было увидеть это место, но, на мой взгляд, недели здесь вполне достаточно. Я устал и очень хочу оказаться в гостинице, где двери нормально закрываются и где не придется слушать, как Марика и Абрахам шутят друг с другом, пока до полуночи моют посуду.

– Я тоже устала и очень хочу скорее сесть на лайнер в Барселоне, – ответила я. – Пора нам домой, и давай сожжем всю нашу одежду. Эту черную юбку и синий топ – точно на помойку, и если я тебя увижу в той сиреневой футболке в Калифорнии, между нами все кончено!

В Барселоне мы остановились в современном отеле и остались им очень довольны. Большая тяжелая дверь нашего номера как следует закрывалась и не пропускала внешних звуков. Когда у вас нет дома, такие вот мелочи имеют иногда огромное значение! Кровать была очень удобной: такого комфорта нам как раз и не хватало в риаде.

Выключая свет, Тим сказал:

– Я что-то устал, мне нужен перерыв. Пусть следующие двенадцать дней кто-нибудь другой принимает решения. И я очень хочу увидеть детей. Представляешь, как они изменились за эти семь месяцев? А мы изменились, как думаешь?

– Даже не знаю, – пробормотала я. – Я тоже слишком устала, чтобы об этом думать.

– Разберемся, когда вернемся, – и он мгновенно уснул.

– Где же все те интересные люди, с которыми мы плыли на лайнере в мае? Похоже, нам предстоят очень скучные двенадцать дней, – сказала я, когда мы впервые прошли по лайнеру Grandeur of the Seas, который через несколько часов должен был отправиться из Барселоны в Майами.

– Может, все веселые люди уже уехали домой? Или решили остаться в Европе на Рождество? – ответил Тим. Мы вошли внутрь, спасаясь от ледяного ноябрьского ветра. – Начинаю сомневаться, точно ли это тот самый разрекламированный Королевской карибский круиз для пенсионеров!

Довольный своим остроумием, он придержал для меня дверь, и мы вошли в главный холл. В ответ я только закатила глаза.

А что это мы так разворчались? Да потому, что здесь повсюду были инвалидные кресла, трости, ходунки. Мы, конечно, тоже не молоды, но на фоне этих дам и джентльменов мы выглядели прямо-таки юнцами. Пассажиры на этом лайнере были старше и не такими бодрыми, как наши попутчики на прошлом трансатлантическом рейсе. Мы устроились в одном из баров и стали наблюдать, как люди поднимаются на борт.

– Мне это напоминает одну из картин Нормана Роквелла, где семья отправляется на пляж. Они счастливы, смеются: внуки и бабушка, мать и отец – все устроились в машине. Даже их собака улыбается, и ее голова торчит из окна, а уши летят по ветру. Помнишь? Это был кокер-спаниель, по-моему.

Тим рассмеялся:

– А на нижней половине картины они уже возвращаются с пляжа, обгоревшие и уставшие. Все спят, кроме бедного отца, который сидит за рулем. Вот сама подумай: мы уехали из Флориды в мае, люди садились на трансатлантический круизный лайнер, впереди самое захватывающее в жизни путешествие и приключения в Европе. А сейчас ноябрь. Все они куда-то съездили, что-то посмотрели, то ли на лайнере, то ли с туристической группой – неважно. Они устали, им давно пора постричься, им надоела одна и та же одежда, все они едут домой, а там счета, внуки и всё как обычно. Понятно, почему они выглядят так уныло! И кстати, постричься и мне не помешало бы, а ты наверняка хочешь покраситься, – и Тим провел рукой по своим волнистым волосам.

После семи месяцев в Европе мы были готовы вернуться в Соединенные Штаты, привести себя в порядок и восстановить силы, а также увидеться с детьми и внуками. Смешно сказать, мы мечтали о бургере из обычной калифорнийской закусочной. Мы так жаждали поскорее вернуться ко всему американскому: телевидению, правилам выноса мусора, супермаркетам, к знакомым лицам и акценту, к большим машинам, широким дорогам и просторным парковкам. Мы по-настоящему устали от путешествий, и теперь все привычные американские вещи казались нам символами райской жизни.

Я все снова и снова представляла себе – не уверена, были ли это воспоминания или прозрения, видения будущего, – что мы вернемся в наш старый дом. Тут я трясла головой и напоминала себе, что дом-то теперь будет в арендованной квартире, поближе к дочерям Робин и Александре. Когда я рассказала Тиму о моих видениях, он сказал, что и у него то же самое. От такого количества переездов можно забыть не только день недели и название улицы, на которой живешь, но и вообще где ты и куда едешь. Мы устали и запутались. Мы так долго были в пути, что уже опасались, не покажется ли нам и Америка еще одной новой страной! Иногда меня это серьезно пугает.