Святое дело - Михаил Серегин

Само собой, Скобцова на рабочем месте не оказалось, и священник спустился на этаж ниже, к знакомому следователю. То немногое, что он услышал в ответ на свои, возможно, чересчур прямые вопросы, не вдохновляло.

Во-первых, ментов к этому делу и на выстрел не подпускали. А всем заправляли фээсбэшники из Москвы, так что даже функции местных чекистов были сведены к роли мальчиков на побегушках. Это говорило о многом.

Во-вторых, как сообщило из уст в уста местное «сарафанное радио», столичные чекисты, похоже, собираются раздуть из этого дела серьезный процесс. По крайней мере, если судить по той настырности, с какой они ищут таинственные «списки членов организации», было ясно – придет время, и они их обязательно найдут, даже если их никогда не существовало в природе.

Священник не слишком этой версии верил, не та ситуация в стране, чтобы высасывать из пальца шумный политический процесс. Просто не нужно это никому, а чекистам в первую очередь. Одно дело ненавистного народу олигарха вздрючить или двух-трех террористов на кукан посадить. Это у нас и поймут, и одобрят. И совсем другое дело пацаны. Ну, не станет никто шуметь!

Но вот то, что ищут списки, отца Василия заинтриговало. Он понимал, что списки быть могут, причем именно такие, какие чекистов более чем устроили бы – со всей этой градацией на «эшелоны», иерархической подчиненностью и так далее. Он и сам был не прочь почитать такие списочки – полезно для понимания... И он, как, вероятно, и чекисты, не знал главного, что за этими списками стоит. А хотелось бы знать...

* * *

Священник покинул РОВД около шести и сразу же заторопился в храм – ему предстояло готовиться к вечерней службе. Но едва он пересек центральную площадь и вышел на аллею, ведущую к райбольнице, как увидел... Бугрова. Виктор Сергеевич стоял под огромным тополем и сиротливо, словно потерянный ребенок, озирался вокруг.

– Бугров! – окликнул его священник, и тот вздрогнул. – Виктор Сергеевич! Как вы?..

Бугров как-то жалостно глянул на батюшку и только что хвостом не вильнул. Набитые тренированные кулаки матерого «рукопашника» распрямились, превратившись в обыкновенные мужицкие ладони, а взгляд потерял и былую суровость, и былое неистребимое, казалось, достоинство. Две или три недели в областной психиатрической больнице всегда шли ему на пользу, но теперь, после того как его забрали в результате этой дурацкой антиправительственной выходки на балконе гостиницы «Волга», Бугрова словно подменили.

– Надо бы снова пацанами заняться... – неуверенно начал священник и смолк: то, что Виктор Сергеевич просто не въезжает, было очевидно.

– Я больше не болею, – виновато улыбнулся Бугров. – Я совсем выздоровел...

Отец Василий невольно сжал кулаки.

– У меня хорошие анализы... – невпопад заявил Бугров и вдруг заплакал, махнул рукой и побрел прочь.

«Вот так... – мотнул головой священник. – Вот так...» У него не было этому объяснений, но символичность происходящего его потрясла: начатое пусть и не совсем здоровым, но не злым, в общем-то, мужиком хорошее дело патриотического воспитания молодежи в конце концов проросло таким чудовищным, насквозь языческим явлением, как «бачуринщина», да только Бачурин натворил дел и бежал, а Бугров вот он – сломлен и подавлен.

* * *

Когда отец Василий отслужил вечерню, он уже знал, что диакон Алексий ждет не дождется возможности выложить ему все подобранные в городе сплетни, а потому со вздохом кивнул своему помощнику и пошел в бухгалтерию.

– Ваше благословение! – брызгая слюной, начал диакон. – Эта! Вы знаете, что Щеглова с главы района снимают?

– За что?

– Так эта... разве вы не знаете, что рынки у Шишмаря и Фарида щегловский свояк скупил?! – задыхаясь от восторга, выпалил диакон.

– Ну и что? – Отец Василий вытер со лба капельки чужой слюны. – Сейчас каждый может купить, чего хочет, лишь бы деньги были...

– Ну как вы не понимаете?! – всплеснул руками диакон. – Получается так, что не зря наш глава Бачурина поддерживал! Ему нужно было Шишмаря с Фаридом выдавить!

Отец Василий вздохнул – то, что за Бачуриным есть, а точнее, был чей-то интерес, он понимал. Но только, чтобы за такую малость главу администрации снимали? Нет, про такое он не слышал. И похуже наши главы дела делают, и то ничего...

– Нет! Вы не понимаете! – обиженно задышал диакон. – Вы думаете, так просто, что ли, из Кремля кагэбэшники приехали?! Фигушки! Просто в Кремле поняли, что народ не потерпит произвола! Вот и прислали проверенных людей Щеглова снимать!

Отец Василий невольно улыбнулся. Диакон Алексий был, что называется, от корней народных, и потому нес на себе неизгладимую печать всей народной наивности – а то Кремлю больше делать нечего, как нашего Щеглова снимать! Там, в Москве, поди, покрупнее дела делаются, и без поволжского райцентра хлопот полон рот...

А главное, еще этим утром Костя, которому он доверял куда больше, чем диакону, сказал, что видел и Фарида, и Шишмаря в прокуратуре. И вид у обоих был подавленный, потому как ничего путного для себя они добиться не могут. Ни сделки по продаже назад развернуть, ни вообще доказать, что совершили продажу под нешуточным давлением. И единственное предложение, которое они получили от нового хозяина обоих рынков, это идти к нему в управляющие. Вот так, а вы говорите, Щеглова снимать... не дождетесь, будь он хоть трижды виновен!

– И эта... – видя, что не сумел заинтересовать своего шефа, переключился диакон, – по всему городу бачуринских выкормышей бьют. Ну, тех, кого из ментовки уже отпустили!

– Кто? – искренне удивился священник. Он полагал, что Бачурин всех под себя подмял...

– Так эта... все! – не растерялся Алексий. – Они всем ведь насолили, вот их все и бьют!

Священник хмыкнул. Еще вчера бачуринские соколы были почти всенародными героями и ходили по городу с гордо поднятыми головами, и в то, что их где-то бьют, он просто не верил.

– И зря не верите! – правильно истолковал настроение шефа диакон. – Про это теперь все знают! А еще говорят, что отпускают только тех, кто прошение об амнистии на имя президента подпишет!

Диакон был неподражаем. Он искренне полагал, что амнистию можно получить до того, как суд назначит приговор, и что нашему президенту больше делать нечего, кроме как заниматься амнистированием малолетних преступников из Усть-Кудеяра.

Но возражать Алексию отец Василий смысла не видел, а потому и ушел от него диакон, так и не поняв, удалось ему поразить своего духовного наставника масштабами происходящих событий или нет. А священник достал из стола бумагу, остро отточенный карандаш и начал готовиться к завтрашнему дню: ему предстояло наводить порядок в городе так, как умеет, – словом.

* * *

На следующий день, прямо с утра он дозвонился директорам обеих, самых главных в этой истории школ – слободской и шанхайской и договорился о проведении лекций на духовные темы, причем сегодня же, не откладывая на потом.