Дочери Марса - Томас Кенилли

Следя за Би, Наоми вдруг увидела сидящую на незастеленной койке Неттис. Рядом с ней без умолку говорила, точнее, щебетала на одном ей ведомом языке какая-то женщина.

Би сказала, что они с Неттис подружились, и с ней легко общаться. Что снимает напряжение с бедняжки. Да и эта поклонница женской любви тоже ничего, все пытается разговорить несчастную Лили.

Неттис при виде Наоми насупилась. Встав, она так и не разжала стиснутое ее рукой запястье своей собеседницы. Наоми попыталась ее обнять, но одна рука Неттис была занята. Наоми не без удивления отметила, что подруга чем-то озлоблена. Это чувствовалось и во взгляде, и в том, как она притиснула руку к ее затылку. Неттис тут же пробормотала собеседнице, что хочет посидеть и поговорить с подружкой. Наоми и босая Неттис пошли к мягким стульям в углу палатки.

— Что тебе здесь понадобилось, Дьюренс? — был первый вопрос Неттис. — Ты себе такие неприятности наживешь, что и сказать страшно.

— Мне казалось, тебе будет все же приятно знать, что мы тебя не бросили. Они делают все, чтобы мы о тебе забыли, но, видишь, ничего у них не выходит.

— Я и так знала, что вы меня не бросите, — откровенно призналась Неттис. — Я всегда считала вас настоящими друзьями. Просто не хочется, чтобы у тебя были из-за меня неприятности.

— Ты права, поэтому я больше рисковать не буду, — успокоила ее Наоми.

Неттис, будто вдруг сообразив, что и она может что-то спросить у Наоми, поинтересовалась, как там лейтенант Байерс. Знает он, куда ее отправили?

Наоми сказала, нет, он ничего не знает, мы решили не расстраивать его и не сказали. Но он не успокаивается и постоянно спрашивает о тебе.

— Он постоянно обо мне спрашивает? — не поверила Неттис. — Ты ведь все это мне не просто так говоришь? Наверное, он и вправду спрашивает обо мне?

Учитывая сложности и немалый риск, на который отважилась Наоми, их встреча казалась пустой, бессмысленной. Тем более что Неттис, судя по тону, явно ей не доверяет.

— Но это и правда так! — решительно подтвердила Наоми.

— Знаешь, наверное, я действительно заслужила, чтобы меня бросили сюда, — призналась Неттис. — Пойми, наверное, я и правда все же слегка ненормальная. Понять не могу, что на меня нашло.

— Как ты можешь так думать? Боже мой!

— Нет, наказание вполне справедливое, — с взбесившей Наоми уверенностью проговорила Неттис. — И свихнулась я. А лейтенант Байерс тут ни при чем.

— Нет, кое-кто как раз при чем, — не сдавалась Наоми. — Понимаю, проступок есть проступок. Но ведь не преступление же! И если мы так обезумели, значит, на то есть причины — нас просто довели до такого состояния. Не мы загрузили «Архимед» военными. И не мы виноваты в том, что у нашего полковника мозгов кот наплакал и что наши старшие сестры — людоедки. Найдутся такие, которые и мой приход сюда сочтут преступлением. А я считаю преступлением держать тебя здесь.

— Как бы то ни было, как видишь, я и здесь не сижу без дела круглые сутки. Так что в этом смысле все в порядке. Кто-нибудь вполне может сказать, что меня направил сюда сам Господь ради немых и болтунов. Здесь и те, и другие есть.

По идее, Наоми должно было бы успокоить, что Неттис не унывает в заточении. Но разговор оставил у нее привкус разочарования.

— И вот еще что — передай лейтенанту Байерсу огромный привет. Ни к чему разжевывать, что да как, потому что я скорее всего нашу с ним дружбу и разговоры по душам за что-то более серьезное не принимаю.

— А ты уверена, что все было так уж несерьезно? Мне кажется, он считает, что как раз серьезно.

— Вообще-то, если ты чудом не пошла на дно, если тебя спасла какая-то несчастная лошадь, тут недолго и возомнить о себе черт знает что. Обмануть саму себя. Но это быстро сходит, стоит оказаться в таком месте, как это. А что касается Байерса, передай ему, я не потерплю, если он начнет порицать меня и укорять. Это было бы с его стороны слишком эгоистично.

Снаружи «ребята», о которых говорила Би, перекинулись парой слов с охранниками и тут же с ведрами в руках вошли в палатку. Наоми, поднявшись, поцеловала на прощание Неттис. Потом в знак признательности обняла Би. Та, заправляя одну из коек, разговаривала с худенькой девушкой. Той, которая не отличалась словоохотливостью.

— Знаешь, Би, ты самая добрая на свете, — поблагодарила англичанку Наоми. — А я воспользовалась твоей добротой.

Бросив на прощанье полный сомнения взгляд на Неттис и помахав ей рукой, Наоми вышла из палатки. Охранник почти настежь распахнул перед ней ворота. У главного въезда в конце дорожки она стала подниматься на Голову Турка. Пришлось отойти на самый край — дать проехать санитарным машинам и грузовикам с досками и продовольствием. За рулем сидели сплошь греки. Прогнав в памяти события утренних часов, Наоми ощутила нечто вроде чувства победителя, хоть победа и была не столь значительной — ну, смогла обманом проскользнуть в застенки к Неттис, ну и что с того? Пока она поднималась, навстречу ей попалась процессия, которой, наверное, уступила бы дорогу даже колонна грузовиков и санитарных авто. Шествовала старшая сестра-англичанка в красной накидке и пожилой мужчина в хорошо подогнанной форме и в начищенных до зеркального блеска сапогах, а рядом с ним — парочка сопровождающих. Молодых. Повинуясь условному рефлексу, Наоми остановилась их пропустить — как-никак большое начальство. Старшая сестра мельком взглянула на младшую медсестру Наоми.

В тот вечер, когда Наоми разбудил звон колокольчика, у входа в палатку отделения для офицеров ее поджидала старшая сестра. Подойдя к Наоми, она без долгих слов спросила, что ей понадобилось в «отделении отдыхающих». Дескать, ее заметила старшая сестра-англичанка, сопровождавшая приезжего инспектора, когда Наоми выходила из отделения и была несказанно этим удивлена, поскольку в «отделении для отдыхающих» дежурят только англичанки. И еще — как можно так хмуро смотреть на бригадного генерала? Явное неуважение! Хмуро? Наоми была в замешательстве. Проходя мимо бригадного генерала, она что-то не заметила в себе ни следа хмурого настроя. Может, этой англичанке — она имела в виду старшую сестру — просто показалось? Или самому бригадному генералу? Или же события последних недель заставили ее хмуриться? Тут старшая сестра заявила напрямик, что из-за нее, да-да, именно из-за нее, младшей медсестры Дьюренс, все неприятности на Лемносе. Вы — воплощенное недовольство всем и вся, подчеркнула старшая.

— Поэтому мне не кажется, что вам следует рассчитывать на перспективу остаться медсестрой. Вы освобождены от всех обязанностей, я больше не могу доверить вам своих пациентов.

— Но разве у вас так много медсестер? — спросила Наоми с мастерски наигранной озабоченностью, без остатка поглотившей нахлынувшие отвращение и злость.

Впрочем, спорить с этой аскетически-суровой дамой было без толку. Сейчас говорила не она, ее устами вещал сам полковник, которому она была предана до мозга костей. Ему и его садистическому кредо.