Русско-японская война. В начале всех бед - Анатолий Уткин

Все эти обстоятельства обусловили резкость речей в мукденской железнодорожной штаб-квартире Алексеева. Наместник настаивал на том, что Порт-Артур нужно оборонять до последнего, что одновременно нужно готовить силы для наступления против до сих пор победоносной Второй армии генерала Оки. Сдача Порт-Артура для адмирала Алексеева была попросту неприемлема. Российская армия не вынесет такого позора.

Куропаткин поделился свежими новостями о высадке японских войск на побережье Такушан. По его предположениям японский императорский штаб замыслил окружение с двух сторон Ляояна. Он был категорически против предлагаемого Алексеевым плана начать давление на Куроки, чтобы загнать его обратно в Корею, против атаки в направлении Оки посредством высадки русских войск в Порт-Артуре. Куропаткин хотел выиграть не битву, а войну. Он чрезвычайно боялся авантюризма генералом, строивших излишне смелые планы.

Повторим: генерал Куропаткин полагал, что самым нерациональным для России было бы не воспользоваться троекратным численным превосходством российского населения над японским. В Японии жили 46, 5 млн. человек, а в Российской империи — 130 млн. Наншан и все подобное Кропоткин считал мелкими стычками. Он не поддерживал идеи Алексеева, что японцев нужно теснить «с первой минуты и с первой версты». Суетливость только ослабляет фактор стратегического превосходства России. Куропаткин желал иметь двенадцать боеспособных дивизий, которые одной своей численностью превзойдут четыре дивизии островной азиатской державы, не имевшей многовекового опыта войн с европейскими, с западными армиями.

Кто был прав? Был резон во мнении противников Кропоткина, считавших необходимым максимально усложнить японцам процесс перевода сухопутной армии с архипелага на континент, в том, чтобы не дать отдельным контингентам, отдельным дивизиям консолидироваться, привлечь на свою сторону часть китайцев — от хунхузов до императорского окружения. Одно практически бесспорно. Воевать нельзя было «вполсилы» против яростно ожесточенного противника, воинственного и активно впитывающего западный опыт. Организация всегда была слабым местом незападных армий, в данном случае российской, а не японской. Кропоткин верил в то, что его аргументы возымеют действие в генеральном штабе и в окружении царя.

Встреча Куропаткина с Алексеевым, увы, так и не дала результатов. Главнокомандующий расходился с наместником по самым существенным вопросам. Арбитром в данном случае должен был выступить сам самодержец — ночью в Царское Село полетели две телеграммы, противоположной стратегической направленности. Император Николай Второй собрал военный совет, в который входили военный министр генерал Виктор Викторович Сахаров, военно-морской министр адмирал Авеллан и министр Внутренних дел Плеве. Большое впечатление на присутствующих произвела речь адмирала Авеллана, который спросил присутствующих, куда должен будет идти Балтийский флот, если Порт-Артур будет взят японцами? Рассуждая в таком духе, военный совет инструктировал Куропаткина выдвинуться против генерала Оки, «несмотря на то, что из двенадцати дивизий подкреплений пока пришла только одна».

Японская разведка в данном случае вынуждена была пользоваться только слухами: предстоит русское наступление (докладывал Акаси из Стокгольма). Сердцевиной наступающих русских частей будет Первый сибирский армейский корпус во главе с генералом бароном Штакельбергом. Всегда страдая муками личного участия, император Николай вместе с императрицей Александрой (ожидавшей наследника) взялся проводить отбывающие войска. Царь и царица раздавали иконы — на этот раз оловянные изображения недавно канонизированного Серафима Саровского.

Чтобы не ставить наместника Алексеева в двусмысленное положение, Куропаткин согласился провести несколько операций локального масштаба для сдерживания порыва генерала Оки. 28 мая Куропаткин едет на юг, в Хайчен (70 км к югу от Ляояна), в штаб генерал-лейтенанта Г.К. Штакельберга.

Трудно представить себе Суворова или Скобелева, отправляющегося на фронт с женой, сестрой жены и коровой, ежедневно дающей свежее молоко. Таков «суворов» русско-японской войны Штакельберг, уютно чувствовавший себя лишь на петербургском паркете. Теперь, когда в Маньчжурии холод быстро сменился удушающей жарой, солдаты непрерывно поливали вагон Штакельберга «для свежести». Штакельберг, вопреки своему кавалерийскому прошлому, предлагал «наступать медленно» — строить одну за другой оборонительные позиции, так, крадучись, пробираясь к передовым позициям японцев. Такое продвижение Штакельберг предлагал начать с Телису, находящегося в 200 км от Ляояна и в 130 км к северу от Порт-Артура. Вырыть окопные позиции, закрепиться и сделать очередной небольшой бросок на юг. Немудреная тактика. Может быть она была бы хороша для войны с азиатскими армиями до обретения ими европейского опыта, но в условиях свирепой ярости самураев, их знакомства с армиями Наполеона, Веллингтона и особенно Мольтке, такой примитивный осторожный крестовый поход имел все недостатки прежней азиатской малоподвижности.

Сияя белоснежной генеральской формой, Штакельберг вместе с коровой прибыл в Телису 13 июня 1904 г. Вальяжная беспечность несколько увяла после рассказов тех, кто уже имел боевой контакт с японцами. По крайней мере, немедленно последовала просьба к Куропаткину помочь в укреплении Телису. Настораживали сообщения о приближающейся 20-тысячной армии Оки. Завербованные китайцы вместе с русскими солдатами работали на пятикилометровых импровизированных укреплениях, распростершихся на плоской равнине. На правом фланге возвышались небольшие холмы — похожая картина и на левом фланге. Центр безукоризненно плоский, здесь проходила железная дорога, ведущая к Порт-Артуру. Штакельбергу этот рельеф казался идеальным для сдерживания движения японцев.

Все это было сущей чепухой, потому что на дворе стоял не шестнадцатый, а двадцатый век, и японцы не собирались идти узкой колонной. Они двигались достаточно широким фронтом и пятикилометровые земляные валы никак не могли сдержать этот поток. На правом фланге Оки пустил через холмистую местность свою кавалерию, а на левом фланге его Четвертая дивизия шла вперед в пятнадцати километрах от жалких имитаций крымских укреплений Тотлебена. В центре 3-я и 5-я дивизии шли вдоль железнодорожного полотна и были остановлены 14 июня 1904 г. огнем русской артиллерии. На протяжении дня и ночи японцы с привычной аккуратностью занесли на свои карты места расположения русских артиллерийских орудий. Непонятным образом генерал Штакельберг был убежден, что центр атакующих усилий Оки придется на его восточный фланг, здесь он и пребывал в своем безупречном белом мундире. Но Оки повел свои ударные войска западнее железнодорожного полотна. Здесь, в небольшом городке Фучжоу (30 км от Телису) стоял эскадрон Пятого сибирского казачьего полка, который после первой же стычки ощутил опасность окружения и отступил на северо-запад, т. е. в сторону от защитных позиций Телису. И, главное, никто не сообщил Штакельбергу о японском продвижении. Война слепых. Об опасности с запада в Телису узнали лишь в полдень 15 июня.

В наступившем еще легком смятении командир Первого восточносибирского пехотной дивизии генерал Александр Алексеевич Гернгросс не сумел найти контакта с руководившим подчиненными ему силами генерал-майором Флорианом Францевичем Гласко. Оба генерала, ругая павший на них туман, знали только одно — им нужно атаковать. Пока русские генералы выясняли отношения, японцы (Третья дивизия) бросились в атаку. Они установили свои пушки именно там, где только что стояла в центре оборонительных позиций русская артиллерия. Начался расстрел медленно покидающих свои тщательно вырытые окопы русских войск. В лесистых холмах к востоку отступающих русских уже ожидали японские пулеметы. Помощь пришла только свыше — сильный ливень помог русским частям отступить менее болезненно, чем могло бы быть.