Драгоценности Медичи - Жюльетта Бенцони

– Ну, раз вы так говорите! И что же вы намерены делать? Разжечь праздничный огонь?

Широкая лапа американца с грубоватой сердечностью хлопнула по аристократической спине гостя:

– Пока еще рановато! Посмотрим, что будет дальше. Я уже угощал вас старинным ромом, который гнали во времена работорговли? Ручаюсь, ничего подобного вы еще не пробовали!

Миссис Адела Швоб действительно очень любила пирог с устрицами, ибо Тед, вернувшись с виллы «Оукс», куда лично доставил фирменный пирог, излучал удовлетворение всеми порами кожи. Он не только узнал имя своей красавицы, но и видел ее! И она с ним заговорила. И даже улыбнулась ему, когда Адела представила их друг другу со словами, что он не только представитель здешнего старого дворянства и хранитель кулинарных традиций острова, но также владелец дома, обладающего двойным преимуществом: это исторический памятник и одновременно место для общения, которых в наше время почти уже и не осталось. Она добавила даже, что в некотором смысле его можно назвать живой памятью Ньюпорта.

– Ее зовут Мэри Форсайт, – блаженно выдохнул влюбленный. – Она англичанка из прекрасной семьи, которую Швобы знают с давних пор, и приехала в Нью-Йорк, чтобы принять наконец их приглашение провести здесь сезон. Уверен, она станет здесь королевой. Вы не представляете, насколько она хороша! Мужчины начнут драться из-за нее...

– Если это будет кулачный бой, у вас есть все шансы, – раздраженно бросил Морозини, – однако со шпагой и пистолетом вы не смотритесь. А какую роль играет Риччи?

– Он? Да никакой! Просто Мэри и ее друзья приняли его приглашение, иными словами, он предоставил свою яхту с целью прокатить их.

– Как и вас тоже, кстати говоря! Слушайте, Тед Моос, чего вы намерены добиться? Брака? После того, как уложите наповал всех предполагаемых конкурентов?

– Почему бы и нет? – обиженно сказал хозяин таверны. – Разве для нее это плохая партия? Я богат и, хоть не принадлежу к высшему обществу, зато являюсь частью истории, говоря словами миссис Швоб. Разве не мы, потомки первых колонистов, представляем собой истинную знать Соединенных Штатов?

– Это не подлежит сомнению, – примирительно сказал Альдо. – Что ж, мне остается пожелать вам удачи, друг мой! Я искренне желаю, чтобы ваши желания осуществились.

Завершив ужин и оставив Теда предаваться мечтам, Альдо вышел пройтись, прежде чем вернуться в свою приятную спальню, окна которой выходили в сад с цветущими ломоносами и штокрозами. Ночь не только согнала с неба солнце, но и принесла мелкий, едва осязаемый, но упорный и монотонный дождь, похожий на те, что идут в Венеции ранней весной. И стало почти холодно. Это не смутило любителя одиноких прогулок: зайдя к себе за непромокаемым плащом, он спустился в гавань, где все лавки уже закрылись, а зеваки и отдыхающие разошлись по домам. Порт словно бы обрел свою суть, и редкие светящиеся вывески не могли соперничать с маленьким маяком, чей луч скользил по черным водам бухты.

Подняв воротник и засунув руки в карманы, похожий на любого припозднившегося моряка, он неторопливо подошел к «Медичи», уселся на тумбу для канатов и стал всматриваться в яхту, словно надеялся получить от нее ответ на свои вопросы, первый из которых звучал так: с какой целью приехала в Нью-порт Марго-Пирожок под невинным и внушающим доверие обличьем юной подруги старой четы торговцев железом? Для тех, кто ее знал, ответ был очевиден: с целью заняться привычным ремеслом и собрать щедрую жатву дорогих драгоценностей. Возможно, не у тех, кто дал ей пристанище, но уж наверняка в роскошных виллах по соседству, где уже готовятся к балам, празднествам и прочим развлечениям, в которых она, несомненно, будет принимать участие. Когда соберется пресловутое «общество четырехсот», она сумеет утолить свой ненасытный аппетит. Остается выяснить, кто намечается в жертву.

Ответ предстал перед ним в названии яхты «Медичи», однако Хилари – он не мог называть ее иначе! – несомненно, составила список тех, кто коллекционирует ценные украшения, а Риччи к их числу не принадлежал. Следовательно, у нее не было никаких причин проявить к нему особый интерес...

Внезапно в голову ему пришла мысль, которая заставила его улыбнуться: не может быть настоящего сезона без Асторов – хотя бы двух-трех членов клана! – и если прекрасная Алиса заявится сюда со своим новым песиком, будет забавно понаблюдать за Адальбером, который окажется между новой и старой пассией! А если Хилари вдобавок пронюхала о знаменитом ожерелье Тутанхамона, ситуация сложится уникальная!

Из раздумий Альдо вывел целый залп итальянских ругательств. За его спиной одетый в черное человек, лицо которого нельзя было разглядеть, вышел – или его выкинули? – из портовой таверны, где некогда охотно взбадривались любители спиртного, а теперь подавали только кофе, чай, молоко, лимонад и другие безалкогольные напитки. Впрочем, незнакомец именно на это и жаловался:

– Подлая страна! Ик! Нельзя даже... Ик! глотнуть чуточку... Ик!.. чтобы поднять тонус!

Судя по речам незнакомца, он уже успел глотнуть свою «чуточку» и желал продолжения. Подойдя к нему, Альдо увидел, что он размахивает пустой бутылкой и едва держится на ногах. Поскольку изрыгаемые им проклятия были итальянскими, Морозини успел схватить его за руку в тот момент, когда он едва не проломил себе череп о стену дома.

– Эй, полегче! Куда это вы так торопитесь?

При свете одного из редких уличных фонарей Альдо разглядел смуглое и довольно красивое лицо, мокрое не столько от дождя, сколько от слез.

– Пить! – проревел пьяница. – Пить! И ничего другого не желаю!

– Вы уже достаточно набрались, и, если будете так буянить, вас арестуют. Где вы живете?

– ...А тебе какое дело?! И не живу я больше нигде! Подняв голову, он уставился на Морозини мутным, но отнюдь не злобным взглядом:

– Ты кто? Ты сицилиец, как я? Нет! Ты не сицилиец. У тебя выговор резкий!

Было ясно, что даже в таком состоянии он сохранял остатки здравомыслия, подобно многим выпивохам, которые теряют разум лишь после чрезмерных возлияний.

– И все же я итальянец, – сказал Альдо, отказавшись в данном случае от своего излюбленного противопоставления. Его очень заинтересовал тот факт, что пьяница был сицилийцем, и он спросил: – Тебя как зовут?

– Агостино! И мне надо выпить, а потом слинять отсюда прежде, чем это произойдет!

– Что?

– Свадьба!.. Я этого больше видеть не хочу!

Словно от удара молнии в черном небе, в голове Альдо все мгновенно прояснилось, едва он услышал это не слишком распространенное имя, которое назвала ему в «Ритце» Жаклин Оже. Это был камердинер Риччи – тот, что помог ей бежать и дал немного денег. А теперь сам готовился дать деру? Решение было принято мгновенно:

– Идем со мной! – сказал он, схватив за руку сицилийца, который попытался вырваться, однако особого рвения не проявил, поскольку был ниже ростом и далеко не так силен, как сухощавый, но мускулистый Альдо.