Король гор. Человек со сломанным ухом - Эдмон Абу

себе в удовольствии ответить ему, что его не должно волновать состояние моего здоровья. Харрис, который досконально знал мою историю, вежливо спросил:

— Я имею честь говорить с господином Периклесом?

— С ним самым.

— Я счастлив вас видеть. Не затруднит ли вас пройти со мной в соседний салон. Сейчас там как раз никого нет.

— Я к вашим услугам, сударь.

Господин Периклес побледнел, как солдат, выписанный из госпиталя, но нашел в себе силы улыбнуться и двинулся за нами. Зайдя в салон, он встал напротив Джона Харриса и сказал:

— Сударь, извольте объясниться.

Вместо ответа Харрис сорвал с него новенький крест вместе с блестящей лентой и добавил:

— Это все, сударь, что я хотел вам сообщить.

— Сударь! — воскликнул капитан, отступая назад.

— Спокойно, милейший! Если вам дорога эта безделушка, отправьте за ней парочку друзей к Джону Харрису, командиру «Фэнси».

— Сударь, — не унимался Периклес, — я не понимаю, по какому праву вы забираете крест стоимостью пятнадцать франков, который мне придется восстанавливать за свой счет.

— Ну, это пустяки, сударь. Вот вам соверен с профилем английской королевы. Этого достаточно, чтобы за пятнадцать франков купить крест и за десять франков ленту. Если что-то останется, то будет на что выпить за мое здоровье.

— Сударь, — ответил офицер, кладя монету в карман, — мне остается только поблагодарить вас.

Он молча поприветствовал нас, но его взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Дорогой Герман, — сказал мне Харрис, — вы и ваша будущая жена поступите очень разумно, если как можно быстрее покинете эту страну. Мне кажется, что этот жандарм выглядит, как законченный бандит. Что касается меня, то я пробуду здесь еще неделю, чтобы у него было время со мной расплатиться той же монетой, а потом, согласно приказу, отправлюсь в Японские моря.

— Мне очень жаль, — ответил я, — что из-за живости своего характера вы так далеко зашли. Мне не хотелось бы покидать Грецию, не захватив с собой парочку экземпляров Воrуапа variabilis. Был у меня один экземпляр без корней, но я его забыл на горе вместе с коробкой.

— Нарисуйте этот цветочек и оставьте рисунок Джакомо или Лобстеру. Они съездят по вашему поручению в горы. Но, Бога ради, поспешите обезопасить свое счастье.

Тем временем мое счастье все никак не появлялось, и я все глаза проглядел, высматривая ее среди танцовщиц. Ближе к полуночи я совсем потерял надежду. Покинув салон, я с унылым видом застрял у стола для игры в вист, за которым четыре игрока с невероятной ловкостью метали карты. Я даже успел увлечься этим соревнованием в ловкости рук, но внезапно рядом со мной послышался знакомый серебристый смех, от которого бешено забилось мое сердце. Позади меня стояла Мэри-Энн. Я не видел ее и не осмеливался оглянуться, но ясно ощущал ее присутствие и от радости едва не задохнулся. Я не знаю, что ее так рассмешило. Быть может, чьи-то нелепые костюмы, которые часто попадаются на глаза во время официальных балов. Неожиданно я сообразил, что передо мной висит зеркало. Я поднял глаза и увидел ее, понимая, что на меня она не смотрит. Мэри-Энн стояла между матерью и дядей и была еще прекраснее, чем в тот день, когда мне впервые довелось с ней встретиться. Тройная нитка великолепного жемчуга мягко обвивала ее шею, повторяя пленительный контур божественных плеч. В ее глазах отражались огоньки горящих свечей, она очаровательно улыбалась, демонстрируя белоснежные зубы, а на копне вьющихся волос задорно играли яркие блики. Одета она была, как подобает одеваться в ее юные годы. Она не стала, подобно миссис Саймонс, украшать свою голову райской птицей, но от этого ее красота только выигрывала. Юбка, корсаж и волосы Мэри-Энн были украшены живыми цветами, и какими цветами! Сударь, я узнал бы их среди тысяч других растений! От радости я чуть не умер, когда понял, что на украшение ее туалета пошла Воrуапа variabilis. Все это одновременно свалилось на меня. Что может быть лучше, чем искать драгоценные растения в волосах той, которую любишь? В ту минуту я был счастливейшим на свете человеком и натуралистом! Приступ счастья заставил меня

нарушить все правила приличия. Я резко повернулся в ее сторону, протянул к ней руки и воскликнул:

— Мэри-Энн, это я!

И что вы думаете, сударь? Вместо того чтобы упасть в мои объятия, она в ужасе отпрянула. Миссис Саймонс так задрала голову, что казалось, ее птица взлетит к потолку, а старый господин взял меня за руку, отвел в сторону, взглянул, как на диковинное животное, и спросил:

— Сударь, вас представили этим дамам?

— Именно так и обстоит дело, уважаемый мистер Шар-пер, дорогой мой дядюшка! Я Герман! Герман Шульц, их товарищ по плену, их спаситель! Ну и натерпелся же я после их отъезда! Я все расскажу, когда буду у вас в гостях.

— Yes, yes, — ответил он. — Но в соответствии с английским обычаем, сударь, абсолютно необходимо, чтобы сначала вас представили этим дамам.

— Но мы ведь знакомы, мой милейший и великолепный господин Шарпер! Мы десять раз обедали вместе. Я оказал им услугу ценой сто тысяч франков! Разве вы не знаете? Это было у Короля гор.

— Yes, yes, но вас не представили.

— Но разве вы не знаете, чем я рисковал ради моей дорогой Мэри-Энн?

— Я очень рад, но вас не представили.

— Послушайте, сударь, я намерен на ней жениться. Ее мать дала согласие. Разве вам не сказали, что мы должны пожениться?

— Но сначала вас должны представить.

— Ну так возьмите и представьте меня!

— Yes, yes, но сначала вас должны представить мне.

— Подождите!

Я, как бешеный, бросился бежать через весь танцевальный зал и едва не сшиб шесть вальсирующих пар. Шпага болталась у меня в ногах, я скользил по паркету и даже один раз позорно растянулся на полу во всю свою длину. На помощь мне, как всегда, пришел Харрис.

Подняв меня, он спросил:

— Что вы ищете?

— Они здесь, я их видел. Я женюсь на Мэри-Энн, но сначала надо, чтобы меня представили. Есть такая английская причуда. Помогите мне! Где они? Вы видели высокую женщину с райской птицей на голове?

— Да, она только что уехала вместе с очень красивой девушкой.

Я скользил по паркету

— Уехала! Но, друг мой, это же мать Мэри-Энн!

— Успокойтесь, мы ее отыщем. Вас представит американский министр.

— Прекрасно! Сейчас я покажу вам моего дядю Эдварда Шарпера. Он только что был здесь. Куда его черти унесли? Он не мог далеко уйти.

Дядя Эдвард