Охота на смотрящего - Евгений Сухов

– Объясните мне вот такой момент, вы же ночью, во время бузы, доложили, что Игнатов убит.

– Да, верно, я по телефону доложил генералу Калистратову об этом со слов моих подчиненных, которые видели, как Игнатову, прямо на баррикадах, в голову попала шальная пуля. Повторяю, во время поверки выяснилось, что Игнатова среди заключенных действительно нет. Но и при осмотре трупов я не смог вынести однозначного заключения, что среди них есть Игнатов. Трупы были обезображены.

– Почему?

– Их обезобразили, я думаю, намеренно. По чьему-то указанию. Возможно, с целью ввести расследование… меня… в заблуждение.

– То есть вы хотите сказать, что Игнатов, возможно, жив и на свободе…

Беспалый снова подивился своей сметливости: надо же, генерал-то даже не поинтересовался другими убитыми – как ему, видно, дорог этот Варяг!

– …и, возможно, ищет связи с кем-то из своих, – закончил Беспалый мысль генерала.

Кирилл Владимирович вернулся к столу и забарабанил пальцами по полированной доске.

– Товарищ генерал-лейтенант, – напряженно заговорил Беспалый. – Мне бы не хотелось завтра на коллегии вникать в эти детали. В моем рапорте написано, что заключенный Игнатов погиб в перестрелке. Дело в том, что я составил рапорт до того, как мне стало известно об этих обстоятельствах с туристами.

Артамонов усмехнулся.

– А вы непростой человек, Александр Тимофеевич, очень непростой.

Беспалый позволил себе тоже улыбнуться.

– Простые, Кирилл Владимирович, с ружьем стоят в ночном дозоре.

Артамонов оценил остроумие гостя. Он явно колебался, обдумывая просьбу подполковника. Беспалый следил за его глазами. Ну вот, соколик, решился наконец!

– Александр Тимофеевич, я вам… вот что хотел бы… посоветовать. Завтра на коллегии… – Тут генерал передумал и спросил: – А что, генерал Калистратов интересовался судьбой Игнатова?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант, интересовался, – иронически ответил Беспалый. – Очень даже интересовался. Он и раньше-то звонил чуть ли не каждую неделю, а потом и вовсе по нескольку раз за день.

Артамонова это сообщение весьма заинтриговало.

– И чем же он конкретно интересовался?

– В основном здоровьем заключенного.

– А разве у Игнатова так было плохо со здоровьем?

И тут Беспалый решился на рискованный шаг. Но ведь, как известно, кто не рискует, тот не пьет шампанского.

– Генерал Калистратов советовал, чем лечить заключенного Игнатова. И мне приходилось строго следовать его рецептам.

– Вы говорили, что Игнатов был сильно ослаблен, когда прибыл к вам в колонию, – задумчиво заметил Артамонов.

Беспалый попер напролом.

– Мне кажется, его сильно ослабили лекарства, прописанные… генералом Калистратовым.

– Ясно. Александр Тимофеевич, вы знаете, какая у меня должность?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант!

– Что, если я попрошу вас оказать мне одну услугу? Вернее, не мне лично, а мне как начальнику спецуправления собственной безопасности МВД.

– Служу Сове… России! – шутливо отрапортовал Беспалый.

– Вы не могли бы составить мне бумагу о ваших телефонных разговорах с генерал-лейтенантом Калистратовым? Просто запись бесед. Без подписи, без шапки. Голый конспект. Самую суть.

Беспалый потупил глаза и многозначительно произнес:

– Я полагаю, эта просьба не идет вразрез с моим служебным долгом.

– Вы правильно полагаете, – резко бросил Артамонов, пресекая всякие рассуждения на эту тему. – И передайте эту записку мне завтра же, во время коллегии. – Он вдруг поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. – Вы в Москве сколько еще намереваетесь пробыть?

– Не знаю – дня два. А если понадобится, то и больше.

– Ладно. Вы ведь давно не были в столице?

– Давно, товарищ генерал-лейтенант.

– Посмотрите город – тут многое изменилось. Московский мэр – трудяга, каких поискать. Москву преобразил до неузнаваемости. Ожила столица. Ну, до встречи!

– Разрешите идти, товарищ генерал-лейтенант?

– Идите, – пристально глядя на подполковника, ответил генерал-лейтенант Артамонов.

Беспалый вышел на Тверскую.

У него едва не кружилась голова от переполнявших его впечатлений. Он гордился собой – даже мрачные раздумья о разгроме eгo агентурной сети в колонии отошли на задний план. Как же ловко он обвел вокруг пальца этого генералишку! Все из него выудил. Итак, крупнейший преступник, всероссийский пахан Варяг – закадычный кореш генерала МВД, начальника спецуправления собственной безопасности МВД!

Что же это значит?

А это означает одно из двух – либо генерал как минимум связан с российскими криминальными кругами, либо, наоборот, российская криминальная верхушка контролируется высшими российскими чиновниками. Вот тебе и широкомасштабная борьба с преступностью, на которой многие заработали себе генеральские звезды и дворцы в ближнем Подмосковье. Чего ж удивляться, что конца преступности что-то не видно. Да и какой конец может быть виден, если это круговая порука – рука руку моет!

Беспалый остановился. То, что он сейчас узнал, – дa это ведь долгосрочный депозит, Александр Тимофеевич! Надо только этим депозитом с умом распорядиться. А там, глядишь, и звездочки на погонах укрупнятся, да и кожаное кресло в Москве может появиться. С Кириллом Владимировичем Артамоновым надо дружить. И с другими тоже – все пригодится.

Беспалый решил отправиться к себе в общежитие, переодеться в цивильное и пойти погулять в парк Горького. А ближе к вечеру ему предстояла еще одна любопытная встреча – с Николаем. К ней надо хорошо подготовиться. Ясно, что Николай будет задавать примерно те же вопросы, что и Артамонов, вот только отвечать на них, видно, придется как-то по-другому.

Проснувшись, Варяг не сразу открыл глаза. Сначала мысленно обследовал каждый закоулок своего – точно чужого – тела. Веселое солнце в упор било сквозь тюлевую занавесочку на окне. Владислав зажмурился. Душистый пододеяльник щекотал ноздри. В воздухе пахло прелыми травами. Он не был силен в ботанике и вряд ли смог бы отличить по запаху одну лесную траву от другой.

Но пахло как будто бы багульником.

Варяг шевельнул рукой – и застонал. Правый бок пронзила режущая боль. Над головой справа раздался шорох. Он повернул голову и увидел молодую женщину. Нахмурив лоб, он попытался вспомнить ее имя. Ну да, Елена! Елена поила его, растирала горячими тряпочками, делала уколы… Воспоминание об уколах тотчас вызвало из глубин памяти мысли о других уколах – мучительных, страшных, после которых все тело ломало, точно в стальных тисках, и нестерпимая боль когтями драла каждую мышцу. Но ее уколы были не такие – они давали покой, приятную легкость и возвращали утраченную силу.